Ограниченная территория

Я могу лишь предполагать, как было бы у нас всё дальше, если бы нас не похитили. Да, нам бы пришлось нелегко. Скорей всего, решили бы, что произошедшее было ошибкой под влиянием эмоций, алкоголя и стресса, и постарались бы вернуться к обычной дружбе. Ведь казалось невероятным думать, что мы могли бы после всего сразу начать встречаться, делая первые робкие шаги в виде встреч в тихих уютных кафе и скромных вечерних прогулок на подсвеченных фонарями улицах… Нет — мы бы определённо перестали общаться. Хотя бы на какое-то время. Пока бы я, конечно, также не узнала шокирующую новость. А теперь… Да, у меня было время всё обдумать, это так. Но в том и дело, что я не могла — мне было так тяжело возвращаться мысленно к тому вечеру, что я гнала воспоминания прочь. Видимо, я трусиха — мне было проще представлять, что ничего не было. Глупый побег от себя.… По этой же причине я мысленно звала дочку только своей. Просто мне было сложно принять и осознать её ещё и твоей. Прости. А я ведь видела её всего лишь раз и то не вблизи. По-другому он не показывал и не давал мне с ней находиться. Мне невыносимо представлять, как Элиночка, наверное, плачет одна, и сама начинаю плакать, потому что хочу взять её на руки, поцеловать, прижать к себе и успокоить. Посмотреть на её личико, подумать, на кого она больше похожа. Хотя, наверное, этого пока что не скажешь — по младенцам трудно понять. Неужели моим мечтам не суждено осуществиться? Неужели наша дочка останется с ним?

Ты мой лучший друг, Тим. Точнее, был им долгие годы. И как друга я тебя точно любила. Но, как ты точно подметил, замечать между строк — не моё. Теперь я понимаю: в первые годы нашей дружбы мы оба испытывали безответное одно чувство, и оба глушили его алкоголем и травкой. Я грустила из-за Антона, а ты… по другому поводу. Этим поводом была я.

В тот вечер, перед тем, как мы стали близки, я осознала: тогда, много лет назад, ты понимал меня больше, чем я могла себе представить.

А сейчас меня гложет ужасная неопределённость. Поэтому я стала задумываться: смог ли бы ты сейчас стать для меня чем-то бо́льшим? Сложно ответить так сразу. Но если быть честной, то в глубине души я знаю, каким бы мог быть ответ. И он, к моему удивлению и волнению, оказался бы положительным. То есть — да. Смог бы.

Раньше, сразу после той ночи, я думала — слишком рано.

А теперь… теперь мне не хочется думать о том, что может быть поздно.

Глава 58

Писк дверей, разбудивший меня, отличался от привычного. Мигом открыв глаза так, будто и не спала, я тревожно вслушивалась в темноту, пытаясь определить, что не так, и вскоре это мне удалось.

Продолжительность. Она была намного длиннее той, что при обычном открытии-закрытии двери, а значит, незамолкающий звук указывал на одно: дверь открыта.

Перевернувшись с правого бока, я села в кровати и уставилась на тёмный распахнутый проём. Вверху горели зелёным цифры: 28.03. 02:44. Вспомнив зловещее обещание Химика, я навострила уши, силясь услышать шипение газа, но никак других звуков, помимо пищания, не было.

Вой, казалось, стоял не только в моей палате. Его отголоски доносились из коридора. Сталкиваясь, они накладывались друг на друга, увеличивались и множились, усиливая звучание нестройного хора какофонии.

«Что за хрень?!»

Меня охватило возбуждение. Откинув одеяло, я тихо слезла с кровати, втиснула затянутые в носки ступни в тапочки и с настороженностью вышла в коридор.

Из правого ответвления коридора беспокойно мигал тёмно-синий свет. Проём левого рукава по-прежнему зиял чернотой.

Я метнулась туда.

Пожалуйста, пусть путь, ведущий к Элине, будет открыт, пожалуйста…

Увы — серая громада двери с габионной сеткой вверху была неподвижной.

— Чёрт, — выругалась я себе под нос и кончиками пальцев попыталась ухватиться за плотно прилегающий край створки. Безрезультатно. Разглядеть происходящее по ту сторону двери, за сеткой, тоже не представлялось возможным в силу царящей везде темноты.

Стукнув от злости кулаком по металлу, я, матерясь сквозь зубы, поспешила обратно, в главный коридор, к оглушительному пищанию. Вот и он, по-прежнему пустой… Недолго думая, я рванула по направлению к синему мерцанию. Перед глазами стояло лишь одно место, куда я могла бы направиться.

Без сомнений, оно много значит для Химика.

Может быть, оно способно привести к выходу?

А ещё — к моему ребёнку?

Синее свечение исходило от ламп на потолке. Дрожа с ног до головы, я решительно бежала вперёд, не оглядываясь и почти не озираясь; писк, раздающийся всюду, резал барабанные перепонки, доставая до самого мозга. В него вклинивались ещё какие-то звуки, кажущиеся до невероятности знакомыми, но искаженными до ужаса, как останки изъеденного кислотой некогда красивого человека.