Ой упало солнце: Из украинской поэзии 20–30-х годов

И набрал дождь минорный силу,
И слетает с осины лист,
Только сердце мое не застыло,
Не замолкло, ведь я — коммунист.

          И шагаю с попутным ветром,

          У меня на ладони — заря,
          Завтра я разбужу этим светом
          Беспросветных, таежных зырян.

Прячу в жалких лохмотьях — гения…

Не Магомет, не Будда он, не Конфуций.
И не примете вы его так, без прений:
Он из чрева моей революции.

          А погода — «мементо мори»,

          Тротуары в объятиях вьюг,
          Только скоро — слышите? — скоро
          Потеплеют глаза и у шлюх.

Зря свою не подставлю голову —

Я железный, я все могу,
Лучше где-то застыну голый
На снегу…

ГОЛУБОЙ МЕД

Мед голубой течет в уста,
приколота к пространству вдохновеньем
душа — коллекционный мотылек.

Антенны… ах! занятно… ах!

Луна и там над городом блуждала,
и корабли к песчаным берегам
так тяжело,
так трепетно тянулись,
а в мачтах вил гнездо
обломок бури.

И не искали для себя тогда

созвучий гармоничных,
не наполняли музыкою воздух
аэропланы.
И только на ночь глядя коршун
кружил вверху,
а рядом суетились
нежные ласточки
и точками врастали
в нагую высь.

Антенны… ах! занятно… ах!

Душа — коллекционный мотылек —
летит все дальше, в глубь вселенной.
Одно воспоминанье пролетела,
затем — другое, а на третьем —
вдруг распяла сама себя…
Чело прострелено не жалом
радуги-пчелки,
а печалью.
…Но, навзничь пав, она лежит
один лишь миг,
а после вновь бежит, бежит,
бежит
отведать меда,
голубого меда.

«Встал день, взвалил на плечи небо…»

Встал день, взвалил на плечи небо,
Вздохнул так солнечно — и вдруг
Пролился краской, алой краской
На пасмурный пейзаж вокруг.
А может, кровью? Может, кровью?
Но неразлучна жизнь с любовью.
Цветут, здоровьем пышут все.
И по рубиновой росе
Шагает человек…

ПОЭМА МОЕЙ СЕСТРЫ