Океан Разбитых Надежд

– Ты не понимаешь, – я откидываюсь в кресле и чуть сползаю вниз. – Мне не нравится быть моделью.

Бабушка присаживается, и её кресло тихо поскрипывает. По окну стучат капли, гром, словно тяжёлый бас, раздаётся вдалеке. Свистящий ветер колышет берёзы, что растут под окном бабушки, и ветви их скребут по раме.

Я отворачиваюсь от бабули и начинаю рассматривать всё, что попадается на глаза. Замечаю наше отражение в стеклянных вставках на дверцах книжных шкафов.

– Но ты долго этим занималась, – говорит бабушка после долгой паузы.

– Я знаю.

– И ты так просто отказываешься от Нью-Йорка?

– Да, так просто, – я даже не поворачиваю голову в её сторону.

– Есть какая-то причина? – бабушка складывает руки на столе.

– Да, есть, – я намерена сейчас же поставить точку в этом неприятном диалоге. – Я не хочу ехать в Нью-Йорк и продолжать свою модельную деятельность.

– Это из-за Люка?

Одно упоминание о Люке в плохом свете заставляет меня взбеситься. Бабушка никак не может смириться с тем, что её внучка уже вполне самостоятельна и в силах принимать решения.

– Нет, это из-за меня.

Яркая молния за секунду проносится через всё небо. Я очарована видом из окна, что находится прямо за спиной бабушки. Ливень становится сильнее, и вот я уже слышу, как он стеной обрушивается на Ривер Фосс.

– Посмотри на себя, Кэтрин, – бабуля указывает на меня ладонью, и я перевожу взгляд на неё. – Из-за Люка ты стала бунтовать, перестала уделять внимание своей карьере и пустила жизнь на самотёк.

– Люк помог мне понять, что я действительно хочу получить от жизни, – возражаю я.

– Чего же?

– Удовольствие, бабушка, – мне приходится объяснять взрослым такие элементарные вещи. – Я хочу жить ради себя, а не ради других

Хочу идти по тропе жизни с высоко поднятой головой, зная, что впереди меня ждёт успех. Хочу быть уверенной в своих интересах, увлечениях и желаниях.

– И учиться ты пойдёшь не на дизайнера, как я поняла?

– Ни за что, – отрезаю я.

– Тогда на кого?

Я развожу руками:

– Полно интересующих меня направлений, Энн меня сориентирует.

Бабушка щурится.

– Кто такая Энн?

Я поясняю:

– Моя подруга. Мы познакомились на ужине в июне.

– И на кого она учится? – никак не отстанет бабушка.

– На дизайнера в Йоркском университете.

Молния ударяет ещё раз, и гром сотрясает землю. За окном шум листвы смешивается со свистом ветра и барабанящими каплями.

– Тебе стоит брать с неё пример.

Я крепко сжимаю подлокотники.

– Мне стоит быть собой, – бурчу я, поднимаясь на ноги.

Я разворачиваюсь и решительно шагаю к двери. Слышу, как скрипит бабушкино кресло. Она поднимается за мной.

– Сядь на место, Кэтрин, – она твёрдо обращается ко мне, и её тяжёлый голос пугает меня.

Я разворачиваюсь и встаю в центре кабинета. Бабушкино лицо покраснело от злобы. Она опёрлась руками на столешницу, и голубой платок скатывается вниз с её широких плеч.

– Ты рушишь свою жизнь, – утверждает она, и я фыркаю.

– Если я что-то и рушу, то только стереотипы, которые вы с мамой навязывали мне с самого детства.

Бабушка замахивается и ударяет ладонью по столу. Канцелярские скрепки, бесчисленные ручки и карандаши, лежащие на стеклянной столешнице, звонко трещат. Я подпрыгиваю от неожиданности.

– Мы хотим для тебя лучшей жизни.

Уверенность пропадает, но я не намерена заканчивать наш разговор на этом. Дрожащими губами я произношу:

– Лучшая жизнь будет тогда, когда я сама смогу принимать решения.

– Ты слишком юна.

– Я знаю, – соглашаюсь я. – Я могу сомневаться в том, чего хочу, но я не сомневаюсь в своём сердце.

– Глупо! Вздор! – бабушка размахивает руками.

Никогда раньше мне не приходилось испытывать на себе её гнев. Когда я ссорилась с мамой, бабушка спешила утешить меня и сказать, что той стоило быть мягче. Теперь же мне не к кому бежать за утешениями – я должна научиться утешать себя самостоятельно. Я моргаю, чтобы побыстрее высушить взмокшие от слёз ресницы. Стараюсь дышать ровно. Стараюсь спокойно стоять на месте, не сжимать подол платья и не бегать глазами по всей комнате.

– Помнишь, ты рассказывала мне, с каким восторгом дедушка делился с тобой деталями своей работы? – говорю я, всхлипывая. – Я хочу жить счастливо, хочу жить так, как это делал он. Жить в гармонии с собой.

Прежде, чем пустить слезу, я выхожу из бабушкиного кабинета и закрываю за собой дверь. Прохожу в свою комнату и запираюсь изнутри, чтобы больше никто меня не побеспокоил.

Я наверняка причиняю бабушке сильнейшую боль, приводя в пример дедушку. Дедушку, которого она так любила и так быстро потеряла. Но я не могла выразить свои чувства иначе: дедушка был единственным, кто жил ради себя. Но, однажды приняв решение о жизни ради кого-то, он лишился этого. Мысли о нём заставляют меня рыдать сильнее и громче. Я вою, точно подпевая бушующему за окном ветру.

Глава 15