Океан вне закона. Работорговля, пиратство и контрабанда в нейтральных водах

Новости о тактике выживания экспедиции «Бельгики» разошлись среди капитанов. Урок, который многие извлекли из этого инцидента, заключается в том, что иногда необходимо принимать не только метеорологические меры предосторожности, но и психологические. В последующие антарктические экспедиции капитаны брали с собой смирительные рубашки. Затем при плавании в полярные области Земли стали брать антипсихотические препараты. В 1996 г. антрополог Джек Стастер пользовался судовыми журналами «Бельгики», проектируя космические станции. Стастер предположил, что для выживания астронавтам необходимо быть готовыми к подавленности и дезориентации, вызванным продолжительным пребыванием в полной изоляции. У людей, перенесших непосильные испытания в море, можно было многому научиться.

Меня очень заинтересовали психологические проблемы, с которыми сталкиваются миллионы моряков, добровольно уходящих в море. Даже в нормальных условиях одиночество и скука длительных морских путешествий могут оказаться крайне тяжелыми эмоционально. Исследование, проведенное Международной федерацией транспортных рабочих, показало, что более половины из шести сотен опрошенных моряков, находясь в море, испытывали симптомы депрессии. Другое исследование, опубликованное в журнале International Maritime Health, показало, что процентное соотношение самоубийств среди моряков во время пребывания в море более чем в три раза превышает показатель самоубийств, происходящих в Великобритании или Австралии[229].

Мореплавание всегда подразумевало изоляцию от остального человечества. Эта тенденция значительно усилилась после терактов 11 сентября, когда принятые в Соединенных Штатах и большей части европейских стран антитеррористические законы ограничили доступ моряков в порты. Судам полагалось стоять на рейде не ближе полумили от берега в ожидании указаний о следующем пункте назначения от компании-оператора. Земля может несколько месяцев находиться в пределах видимости для моряка, но он не имеет возможности отправить жене электронное письмо, съесть приличную еду, попасть на прием к зубному врачу или услышать голос дочери в свой день рождения.

Во многих портах к этим новым порядкам быстро приспособились местные публичные дома. В море вышли «лодки любви», плавучие бордели, доставляющие на суда женщин, наркотики и алкоголь. Но чем дольше затягивалась стоянка, тем реже появлялись у борта такие лодки – всем известно: моряк, долго не выходящий в рейс, быстро остается без гроша.

И все же скучавшие по дому моряки, с которыми я беседовал, в большинстве своем говорили, что не хотят покидать свои суда, даже невзирая на жестокое обращение или предательство со стороны работодателя. Стыдно вернуться домой без заработка. На земле они были супругами, отцами и сыновьями. На море у них есть звание и связанный с ним статус, а к статусу прилагаются строгие правила, согласно которым моряк, оставивший свой пост, совершает один из самых серьезных проступков на море. Моряками преимущественно являются мужчины, и их отношение к кораблю почти всегда имеет отчетливую эмоциональную окраску любовной привязанности. Они любят свое судно так же сильно, как и злятся на него. Путешествуя вместе, раздражаясь и защищая друг друга, эти люди часто говорят, что корабль для них – не просто рабочее место, а, скорее, жена.

Практически все эти отчаянно бедствующие люди говорили мне, что намерены вернуться в море после того, как побудут дома. С учетом того что им пришлось пережить, это казалось непостижимым. Несомненно, в первую очередь их заставляла поступать так необходимость: работа в море достойно оплачивается, другие такие варианты найти не так-то просто. Но есть еще и тяга к морской жизни. Несмотря на все страдания, о которых рассказывали мне, эта тяга казалась ближе к безысходности, чем к влюбленности, хотя и не становилась от этого менее сильной. Мне говорили, что, проведя долгое время вдали от суши, редко сходишь на берег таким, как был. «Море меняет тебя», – сказал один из этих бедолаг.

Возвращаясь на сушу, я и сам замечал некоторые изменения в том, как я сплю, разговариваю и ем. В плавании я привыкал спать на узкой койке, жить в ничем не нарушаемой тишине, и есть все, что ставили на стол – чаще всего плохо прожаренную рыбу и недоваренный рис. Дома я ел поспешно, не ради вкуса, а будто по необходимости. Ночью теснился к жене, словно чувствовал себя неуютно на своей половине кровати. От разговоров же быстро уставал и спешил надеть наушники. Каждый раз на берег возвращалась угрюмая и суровая версия меня прежнего.