Ох и трудная эта забота из берлоги тянуть бегемота. Книга 2

Попрощавшись, Борис сбежал на тротуар и порысил вниз к реке. Сегодня был воистину замечательный день! Ленин оказался Лениным. В чем-то близким к привычному образу, но, по сути, другим. Главное, теперь он стал просто человеком и лидером с непростым характером, а иметь с ним дело, или объезжать на кривой козе, отныне вопрос тактики. Еще Федотов порадовался, что Зверев так и не завершил очередной «пасквиль» под названием: «Что думает Железный Дровосек о русской революционной интеллигенции». Теперь Федотову знал, что добавить об этой братии.

* * *

В Женеве, вот уже год главным инженером завода ламповых индикаторов трудился Михаил Витальевич Карасев. Тот самый Миша «Карасик», который помогал организовать самую первую радиосвязь между Питером и Москвой. Вчера Карасев с гордостью показал Федотову цех цифровых индикаторов. Новое изделие внедрялось трудно. Поначалу из Женевы шли панические сообщения. «Карасику» казалось, что причина в его неумении наладить технологический процесс. На самом деле, любое новое изделие проходило эту стадию. Будь у Карасева больше опыта, он бы спокойно ждал положительного результата, но тем неопытный и отличается от опытного, что начинает яростно исправлять ситуацию. Сейчас было приятно убедиться, что выбор технического руководителя был сделан правильно — брак снизился до приемлемого уровня примерно на три месяца раньше ожидаемого срока, а это многие десятки тысяч рублей.

Михаил немного раздобрел, в глазах появилась уверенность, ему уже почти тридцать.

— Думаешь, ты здесь будешь долго прохлаждаться? — прихлебывая чай, насмешливо спросил Федотов.

— Борис Степанович! — догадался о готовящейся «подлянке» Михаил. — Ну, нельзя же так, только начал втягиваться, и на тебе.

— Полгода, максимум год и поедешь в Америку.

— А там что? — клюнул на заманчивое предложение Михаил.

— Надо дать отдых Лодыгину, старик давно просится в Россию. Войдешь в курс дела, и вперед, на амбразуры.

— Борис Степанович, вы у меня забрали Виноградова, а другого конструктора не дали, — Михаил тут же постарался решить наболевший вопрос.

— Человека на замену мы тебе подберем. Будешь его готовить, но на конструктора не рассчитывай — серьезная разработка будет вестись только в России. А вот в Америке часть разработки поручишь местным.

Радисты жестко ставили кордоны на путях утечки технологий, но это касалось только опережающих технологий. Все что попроще, передавалось в руки местных инженеров. В результате «Запад» тратится на обучение инженеров, а прибыль оседала в России, точнее в кошельках переселенцев.

С Виноградовым было сложнее. Как агент, добывающий сведения из эмигрантских кругов он мало чего стоил, зато сам был изрядно болтлив. В результате, от греха, брата Катерины недавно переправили в Россию. Вместо него прибыл «специально обученный человек» по фамилии Эдуардов, и информация о событиях в эмигрантской среде пошла потоком.

* * *

Решив накопившиеся вопросы, и расспросив Эдуардова о делах и делишках в РСДРП, Федотов отбыл через Берлин в Россию. В поезде появилось время поразмыслить.

Эдуардов сообщил Федотову преинтереснейшие подробности. Оказывается, революционер А. Богданов был врачом и грешил нетривиальными, а порою и откровенно завиральными, философскими идеями. Теперь Федотов не сомневался — в мире переселенцев этот Богданов стал директором института переливания крови.

О теории систем Эдуардов слышал впервые, зато сообщил греющую душу подробность — в этом году вышел в свет фантастический роман-утопия Богданова «Красная Звезда» о жизни марсиан, отчего у Федотова появился еще один повод встретиться с этим человеком.

В шестом году Ленин, Красин и Богданов, образовали руководящую тройку большевистской фракции РСДРП. Рискуя свободой, Красин и Богданов мотались по России. Ленин из Женевы ни ногой. После эмиграции два самых эффективных большевицких «полевых командира» по «случайности» оказались задвинутыми на второй план.

Надо отдать должное выдержке и порядочности Богданова. Его очередной философско-завиральный опус, привел вождя мирового пролетариата в такое неистовство, что на статейку в пару листов, Владимир Ильич разразился бешеной отповедью в размере четырех ученических тетрадей. Почта вернула эти тетрадки автору с пиской Богданова — «Давайте считать, что вы эти тетрадки не отсылали, а я их не читал».

Нечто похожее произошло между Лениным и Красиным, когда последний взял от эсеров заказ на печать подрывной литературы. Ленин вновь неистовствовал: «Нельзя печатать этих выразителей интересов мелкой буржуазии, ни при каких условиях!»

Красин рассуждал прагматично — на деньги эсеров мы печатаем подрывную эсеровскую литературу, ослабляющую режим. То же произойдет после печати наших прокламаций, на которые пока нет средств.

Ленин до конца своих дней шпынял за это Красину, что только подчеркивало мощные лидерские задатки вождя.