Ох уж эти штуковины!

– Охрану! Охрану сюда! – завопил доктор. Повсюду забегали, засуетились специально подготовленные люди. Они были готовы на всё. Но Белого это уже не касалось.

Мария Дёмина

Измеритель Луны

– Ни к чёрту не годится! – На стол шмякнулся лист плотного пергамента, украшенный по краю тонкой золотой каймой. – Как он не постыдился тратить дорогую бумагу на подобную чушь!

– Помилуйте, голубчик, синьор Грассини! Он же почётный член Академии наук! Его мнение многого стоит!

Тёмные, глубоко посаженные глаза ругающегося господина смотрели на собеседника с негодованием, граничащим с обидой. Тот неуверенно улыбался и нервно потирал короткопалые руки в мелких перстеньках. Грассини щеголял в одной рубашке и коротких рабочих штанах по колено и явно не испытывал никакого пиетета перед тесноватым мундирчиком государственного человека.

Робкий его собеседник был старше лет на пять и принадлежал к категории людей, стремящихся к чужому величию, чтобы рядом пригреться и обрести безопасность. Ему нужна была тень авторитета. Сейчас таковым был этот ещё молодой человек с длинными тёмно-русыми волосами, неуклюже мечущийся по заставленной комнате.

Свечи стояли повсюду, и колеблющийся от гневной беготни воздух дергал их пламя, как рыночный кукольник марионеток. Неровный свет выхватывал медный глобус в углу, стол, вокруг которого скакал Грассини, пару стеллажей с книгами и отдельными свитками. На фоне окна темнел массивный корпус трубы на треноге

– Но, может, вы выступите на заседании вместо меня и докажете?..

– Тратить время на подобную ерунду? Вот что, синьор Лермениск, я набросаю вам тезисы…

После обсуждения и подробного разбора ошибок незадачливого оппонента Лермениск продолжал переминаться с ноги на ногу и разглядывать углы, слегка вытягивая короткую шею. Его что-то тяготило, какой-то посторонний вопрос, заставляющий тусклые глаза округляться, а пухлые губы безмолвно шевелиться. Он не решался, и Грассини пришёл на помощь.

– У вас ещё какое-то дело? Я вижу, вас заинтересовал телескоп…

– О да! – выпалил Лермениск. – Видите ли, я вот подумал…

И Лермениск рассказал ему свою теорию, от которой Грассини не знал, смеяться или сразу выставить этого тупицу за дверь. Его часовые рассуждения о высокой науке и ошибках коллеги пропали втуне, ибо синьор Лермениск был не просто дилетантом на широкой тропе знаний, он не знал значения элементарнейших терминов, которые из Грассини сыпались, как труха из дырявого тюфяка. Ничего удивительного, что этот профан воспринял бред, написанный на дорогой бумаге, как непреложную истину, ибо он судил по золотому обрезу. И вот сейчас он делился с Грассини своими идеями.

– Видите ли, периодически глядя на ночное небесное светило, я пришёл к выводу, что Луна бывает непропорционально узкой или широкой, толстой и меняет свой цвет, вне зависимости от всем известных фаз. Гляньте-ка: вчерась она была огромная и напоминала ломоть круглого сыра из Коммодии, лежащий на крыше Дворца Всемогущего Владыки, а сегодня она висит почти на макушке неба и представляет собой жалкую дольку моцареллы. С чего бы это?

Известное дело, Луна как Великая Сырная Обитель является собственностью Великого Императора, ибо ему принадлежит всё великое, на что падает его царственный взор и что находится в его владениях. (А Луна еженощно находится в его владениях, кроме дней, когда её готовит Небесный Молочник.) И вот, глядя на неожиданные изменения в её ночном облике, мы, сталбыть, поняли, что Великого императора обирают соседи! Это они воруют Луну, что-то от неё отрезают или откусывают, что можно зафиксировать только с помощью Измерителя Луны. Который вы, синьор Грассини, просто обязаны изобрести во славу Родины и Императора! Уф!

Лермениск утёр лоб микроскопическим голубым платочком и продолжил:

– Вы сотворите этот в высшей степени необходимый государству прибор, а я представлю проект его величеству. Это будет весомый вклад в безопасность государства и… в вашу научную карьеру. Одно дело звездочки открывать, а другое – Измеритель Луны! Это ого-го какие перспективы…

И вот тут что-то щёлкнуло. Неслышный такой щелчок, но Грассини внезапно передумал гнать недотёпу Лермениска. В ушах звенело: высшее доверие государства! Величие Родины! Необходимость предотвратить происки! ИЗМЕРИТЕЛЬ! ЛУНЫ!

– Ох, мессир Лермениск, я так польщён оказанным мне доверием! Я уже вижу ваш… наш Измеритель Луны! Зайдите через день, думаю, двух полных суток мне будет достаточно. Я обещаю денно и нощно творить во славу Императора, не смыкая глаз.

Лицо Лермениска расплылось от удовольствия, щёки, нависавшие унылыми брыльками, поднялись вверх, толстые губы изогнулись, глаза превратились в щёлочки. Прижав правую руку к сердцу, он снова и снова повторял заверения в полнейшей преданности и поддержке «великого изобретателя», каковым отныне и впредь величал Грассини, «величайшего молодого гения современности».