Ох уж эти штуковины!

– Для этого нужно дождаться Луны, то есть вечера. – За окном сияло полуденное солнце, отчего, собственно, заказчик и вспотел. – А пока вы можете ознакомиться с теоретической частью…

– Ага, ага… – почти испуганно закивал Лермениск и вцепился обеими руками в поднос. Большие пальцы еле заметно поглаживали края окуляра и иглы штангенциркуля. – Насколько дорогой вышла работа, позвольте полюбопытствовать?

– Вашего жалованья не хватит, – махнул рукой Грассини, – забирайте как подарок.

Лермениск прикинул свое инспекторское жалованье и мысленно присвистнул. «Дорогой ты мой!» – он чуть не облобызал штангенциркуль и только крепче прижал прибор к груди.

Пока Антиной Грассини с учёной въедливостью объяснял принцип работы своей поделки, Тимотео Лермениск прикидывал, как отнесёт агрегат к ювелиру, и тот украсит его резьбой, модным перламутром, нацепит удобный ремешок для ношения на поясе. В облагорожненном виде его можно и Государю показать.

Работа ювелира заняла вовсе не сутки, а ровно неделю и вылилась Лермениску в довольно круглую сумму. Зато теперь ублюдок штангенциркуля и транспортира был обвешан резными дубовыми листьями из благородной бронзы, а по латунной дуге рассыпались, словно пуговицы по камзолу столичного щёголя, малюсенькие перламутровые фазы Луны. Измеритель был воистину совершенен.

Повелев паре мальчишек-писарей размножить инструкцию от Грассини в десяти экземплярах, он отобрал наиболее каллиграфически безупречный и отправился на заранее оговорённую аудиенцию к Его Величеству Императору Джулибарду Пятому по прозвищу Лысый.

* * *

Монарх восседал в Павильоне Ясности посреди изнывающей от дождя зелени, куда соизволил спуститься для принятия позднего завтрака. Беседка величиной со средних размеров колумбарий, настолько же пафосная и монументальная, была неуютна. Несмотря на обилие драпировок цвета императорской лазури, в ней пахло погребом – наверное, из-за скверной погоды и близости императорских прудов. Джулибард Пятый пил заморский пряный напиток и грел мясистый нос над паром от тонкостенной чашки. Голова императора напоминала яйцо страуса – конически вытянутая кверху, пятнистая от многочисленных оспинок и совершенно лысая. Зато каштановая борода, разделённая на две половины и надушенная ароматическими маслами с родины напитка, внушала уважение и гордость за страну.

Тимотео Лермениск рассмотрел лысину владыки четырех морей со всем возможным благоговением, ибо император сидел лицом к огромным панорамным окнам и изволил взирать на мокрый сад. Лермениск приблизился, вдохнул побольше воздуха, в котором явственно различил ноту жасмина из Великой Средиземной, и разразился длиннейшей тирадой на тему грядущего благоденствия Румории и бесполезного и ничтожного злопыхательства её соседей. Император милостиво склонил слух к устам Сопровождающего Инспектора, и уединение в Павильоне Ясности привело историю Румории к неожиданному повороту, а Антиноя Грассини сделало величайшим патриотом и гением современности.

Расписав злоключения гигантского круглого сыра, столь ярко освещающего жизнь румориан, Лермениск упомянул и голубой сыр с плесенью от небесной козы Мекимеки, и белый жемчужный от Владычицы Севера, и золотой сливочный от Золотого Братца, и оранжевый с паприкой в цветах Дворца Всемогущего Владыки.

Луна могла принять обличие любого из известных человечеству сыров. Она была гарантом сытой жизни румориан (недаром народ говорит: «Коли будет недород, на Луну пойдёт народ. Мы отрежем лунный сыр и накормим целый мир») и символом могущества. Лермениск знал, что в Великой Средиземной Луна представляла собой жареный блин из рисовой муки, а у дикарей с Севера – обкатанный Океаном круглый кусок янтаря. Но то заграничные, ненужные Румории домыслы и слухи. Наш, и только наш Сыр являлся собственностью Императора в тот момент, когда Луна проплывала в пределах руморских границ.

Каково было удивление Джулибарда Лысого, когда он услышал о международном воровстве. Оказалось, что вероломные соседи воруют руморский сыр! Они успевают оттяпать или обстругать Лунную Голову в тот момент, когда Луна ещё пребывает на территории Румории, тянутся гигантскими прозрачными серпами на многоколенчатых рукоятях и режут, режут Луну. Она не успевает оправиться к утру, поскольку кормит ещё и целые когорты Небожителей, вознёсшихся героев и армию Всемогущего Владыки. Таким образом, Луна не просто отдает свои части в соответствии с фазами из учебника, она значительно теряет в весе и объёме.