Охота на хранителей

– Молчи, молодец! – строго сказал дух. – Времени мало, дай сказать на прощанье… Домовой гибнет вместе с жилищем, если не успевает перебраться в новый. Я слишком долго топтал землицу. Тут хорошее место. Прости! Хотелось побыть с тобой дольше. Глупый и слабый еще, заботиться надо. Но так случилось… Вот, возьми. Последний мой тебе дар. Коль обзаведешься жильем, посади семечко в горшочек. Ежели будешь присматривать, случится чудо и появится новый домовой. А тебе поможет, силушки прибавит, когда надо. Я долго растил…

Елистрат не договорил. Порылся за пазухой, протянул руку. На ладошке блеснула маленькая зеленая жемчужина. Я принял как великую святыню, сжал в кулаке. Кожу пощекотало, на миг появилось ощущение тепла и умиротворения. Словно шершавая отцовская ладонь погладила по голове, дала понять – все хорошо.

Домовой кивнул и помахал ручкой. Сбоку налетел порыв ветра, пламя колыхнулось. Маленький старичок стал полупрозрачным. Истаял буквально на глазах, улетел облачком дыма. Последнее, что я увидел – светлая улыбка духа.

Пустота пожрала душу. Но вслед за ней ударила колючая молния. В груди затрещал огонь. Мир покачнулся, рухнул. Я ударил кулаком в вязкую грязь. Закричал и ударил опять. Боль рвала на куски, боль прошибала заслоны воли. Я сам стал болью, обратился сгустком ненависти и ярости.

– Нет! – взвыл я. – Не надо!..

Вскочил на ноги, вновь оглядел подворье. Кровь, пламя, трупы тех, с кем разговаривал и делил пищу. Но среди тел не было Вадима, Сони, молодых магов. Волшебники забрали с собой, утащили в логово. И да… сон…

– Не надо, – шепотом повторил я.

В глаза заглянула звездная тьма, на грани слышимости раздался сонм смутных голосов. Я застыл, стиснул зубы. На щеках вспухли твердые желваки, мышцы спины затвердели. Ветер драл лицо, продувал насквозь. Пустота в душе заполнилась решимостью, черной ненавистью.

Я аккуратно расстегнул замок сумки, пошарил внутри. В пальцы уткнулось холодное гладкое стекло. Уши уловили далекий и тусклый голос Велимира: «Твой последний шанс». Я поколебался, но вытащил колбочку и сжал в кулаке. Глубоко вздохнул, шепнул:

– Не ходите к нам с мечом, люди. Не ходите… Неужто прошлые века ничему не научили?..

Раскрыл кулак, посмотрел. На ладони лежала маленькая колбочка, внутри плескалась густая алая жидкость. Отблески пожарища отразились в стекле. Состав замерцал, заблистал грозным багровым светом. Раздался слабый треск, пузырек пересекла трещинка. Жидкость вылилась на ладонь и растеклась по линиям, впадинкам. Мгновение молчания, смутного удивления… Зелье быстро впиталось в кожу. Но я ничего не чувствовал. Прислушивался, ждал. Смотрел на руку до рези в глазах.

За спиной раздались шаги, голоса. Я оглянулся. На краю подворья стояли русалки и леший. Глаза девушек широко раскрыты, во взглядах ужас и неверие. Отблески огня играли на бледных телах, ветер колыхал волосы. Студена и Лана держались за руки, жались друг к другу.

Леший подошел ближе. Грозно нахмурился, пожевал губами. Голос Хозяина Леса показался скрипом древесного ствола:

– Умер Елистрат?..

– Да, – прошептал я.

– Жаль, – с горечью произнес Моховик. – Из стариков, что помнили настоящую Русь, он да я остались. Теперь лишь я… И людишек побили. Нехорошо. Обнаглели басурмане. Того и гляди придут, поселяться на нашей земельке.

– Не придут, – твердо ответил я.

Леший пристально посмотрел. Косматые брови слегка приподнялись, зеленые огоньки глаз сурово заблистали. Моховик кивнул, отступил на десяток шагов. Стал ростом с нормального человека, присоединился к русалкам. Взял девушек под руки, удержал. Лана рыдала, порывалась броситься ко мне. Студена кусала губы, сжимала кулачки.

– Прости. Я не смогу помочь, – проскрипел леший сурово. – Лес – дом мой. И тюрьма тоже.

– И не надо, – спокойно ответил я. – Охраняй русскую землю, дух! Делай то, для чего родился. Я справлюсь. У меня есть, что предъявить по счетам.

Моховик угрюмо кивнул. Глаза-гнилушки засияли во тьме как фонари, раздался скрип. Девушки перестали вырываться, успокоились. Я услышал шепот.

– Иди, Саша! – сдавленно сказала Лана. – Ты достоин ее. И она лучше. Она… живая.

– Иди, русич! – вторила сестре Студена. – Твой путь только начинается. Ты пробудился, очнулся. Покажи им, что за люди живут на этой земле.

Силуэты духов стали двумерными, картонными. Русалки и леший стояли неподвижно. Нелюди… но более человечные, чем многие из моих знакомых. Я отвернулся. Холодный комок горечи, ненависти и боли разорвался в груди. Мысли расшвыряло, разум забился в самый темный уголок. А из глубин подсознания вырвался древний дикий зверь.

Я закричал. Кровь превратилась в жидкий огонь. Мир изменился, цвета исчезли. Остался лишь кроваво-алый и черный. Я задрожал от ненависти, сжал кулаки. Свирепо оскалился, взвыл. Оглянулся и увидел. Прямо в воздухе рядом с останками избушки висело туманное облачко. Эфемерное и легкое, почти незримое.