— Спокойно, — сказала Мэва. — Мы не причиним вам зла. Что это за праздник? Свадьба? Девичник?
— Нет, госпожа, — отвечал один из крестьян. — Хель’айс. Боги очередной год милостиво наполнили зверьем наши силки и сети, настало время их поблагодарить.
— Да, — кивнула королева, погружаясь в свои невеселые мысли. — По крайней мере, вам есть за что…
— Каждому есть за что, госпожа, — убеждал ее крестьянин, — Даже таким бедным людям, как мы. А чего уж говорить про королеву. Если хотите… Оставайтесь на ночь с нами. Места у костра в достатке, песен тоже хватит на всех.
— Ну, песен мы можем добавить и своих, — весело переглянулась Лиса со своим помощником, который доставал лютню Эльдайна.
— Почему бы и нет, — Мэва соскочила с коня. — Каждому надо когда-то отдыхать.
Солдатам не нужно было повторять дважды. Они поспешно сняли кольчуги и шлемы, после чего присоединились к празднующим селянам. Под звуки флейт, дудочек и скрипок люди Мэвы веселились до самого утра. Наконец-то они могли отдохнуть, позабыть о Нильфгаарде и о чудовищах, которые скрываются в тростниках. Гаскон крутил в танце Лису, счастливо улыбаясь. Но их идиллию прервал Арньольф, который попросил разбойницу спеть ту самую песню, которую девушка напивала в день их встречи. Разбойница не отказала воину, к тому же Уэверт давно ждал ее у костра, настраивая лютню, подарив на прощание легкий поцелуй кобелиному князю в щеку, она ушла петь*. Насупившийся Гаскон присоединился к всегда недовольному такими попойками Рейнарду, и вскоре у них завязался разговор, который случайно услышала королева.
— …Совсем нет? Ни чуточки? — допрашивал графа кобелиный князь.
— Повторяю: это не твое дело!
— Разумеется, не мое. Было бы мое, мне было бы не так интересно. Хотя, чего греха таить, с Лисенком никогда не бывает скучно, — улыбался парень, смотря на рыжую разбойницу, которая в этот момент пела о пиратах Скеллиге. — Впрочем, ты можешь молчать. Я же вижу, как ты на нее пялишься. Очи, как июльское небо, волосы, словно поле пшеницы…
— О ком вы говорите? — в груди Мэвы взыграла ревность.
— Ваше Величество… — замялся Рейнард.
— О, надо же, какое совпадение! — вставил Гаскон, подталкивая графа к королеве, Мэва кажется начала понимать, что встряла слишком рано, отчего ее щеки слегка порозовели, она взглянула в серые глаза графа, который тоже был не менее чем она смущен данной ситуацией. — Мы говорим о… — продолжал кобелиный князь, — о новой баллисте! Ах, какая вещь, настоящее искусство! Глаз не отвести.
— Кто-то приглянулся из местных девок, милый? — появилась из неоткуда Лиса, сложив руки на груди.
— Лисенок, я…
— А они на баллисту смотрят, — объяснила королева, получив удивленный взгляд разбойницы.
— Именно, — поддакнул Гаскон.
— Ага. И чем же отличается это баллиста от многих других? Изящными формами, плавными изгибами? Гладкостью дерева? — продолжала с улыбкой Мэва.
— Госпожа, если можно, мы бы хотели… — краснел Рейнард.
— Понимаю, Рейнард. Достоинства баллист обсуждают в мужском кругу. Не будем вам мешать, — королева подхватила под руку Лису и повела подальше от мужчин, однако до них еще донеслись несколько фраз.
— Ха-ха… Еще бы чуть-чуть — и… — смеялся Гаскон.
— Тс-с-с! — заткнул его граф.
Обе девушки переглянулись, скрывая улыбки. Вскоре кобелиный князь поспешил покинуть общество злого Рейнарда и, забрав Лису у королевы, потащил ту куда-то в сторону веселья. Потом, однако, Мэва уже не замечала криминальную пару среди танцующих…
Набравшись смелости, Рейнард аккуратно подсел к королеве, заведя непринужденный разговор, но быстро, отбросив эту идея, сам пригласил Мэву на танец. Прижимая к себе тонкий стан своей госпожи, он вдыхал аромат ее волос, который пропитался вонью болот и отражал долгие дни сидения в седле, но роднее и желаннее этого запаха не было на всем свете. Приблизившись к уху королевы, граф, запинаясь через слово от ритма танца и от волнения, попытался объяснится:
— Госпожа… Нет, Мэва. Я виноват… Эти письма Виллему, я… — он тяжело вздохнул, у него кружилась голова, то ли от движений танца, то ли от выпитого эля, то ли от ощущения близости желанного тела, а может и от всего сразу, — Я не хотел, не желал, никогда и не предполагал вас… тебя предавать. Я готов отдать свою жизнь за тебя… Я бы не смог так поступить… Я сглупил… Я… Прости, — он позволил себе уткнутся носом в пшеничную косу на плече.
Мэва провела рукой по его спине, сама не зная, что могли бы означать ее действия: успокоение или желание прижать его к себе ближе. Однако музыка стихла, и красный, как ривийское солнце на закате, Рейнард откланялся и поспешил удалиться. Королева вздохнула, уже давно запутавшись в своих чувствах.
Лирийцы потом еще долго вспоминали эту ночь: беззаботный смех, развивающиеся в танце косы крестьянок, холодное пиво и хрустящий, поджаренный на костре хлеб. Мэва ожидала, что крестьяне потребуют чего-нибудь за гостеприимство, но этого не случилось. Они даже и не вспомнили о деньгах. Королева была тронута их добродушием. В очередной раз подтвердилось поговорка: чем меньше есть, тем охотней делишься…