Ваше Превосходительство! Будучи принужден вскоре покинуть Италию и вернуться в отечество, страстно желаю оставить на память в этой прекраснейшей стране нечто такое, что родило бы во мне желание вернуться. Художник, каковым я являюсь, питает особую любовь к двум совершеннейшим городам – Риму и Флоренции, кои заключили в себе чудесные творения человеческого гения в том, что относится до изящных искусств. Мне посчастливилось стать обладателем одного из подобных возвышенных шедевров, единственного в своем роде: портрета уже трижды написанной Вандиком г-жи Снейдерс, принадлежащего бессмертной кисти Рубенса; и более того – без ненужных похвал, поелику Вы можете сами ее оценить, скажу, что сие есть лучшая картина, начертанная опытной рукой сего совершенного мастера, и что картине воздали должное все те, кои ею восхищались; скажу еще, что самые достойные артисты всех школ рассматривали ее у меня, соглашаясь в признании ее совершенства, и многие, среди коих и синьор Камуччини, желали иметь с нее написанные копии. Я предложил сие образцовое произведение искусства Галерее Ватикана, но лица, ответственные за ее пополнение, не захотели ее приобресть. Не желаю согласиться с тем, чтобы творение, достойное лучших галерей мира, находилось в частном владении; посему я отказался принять некоторые солидные предложения. И если не Ватикан, что другого остается, как не встреча поименованного портрета здесь [то есть во Флоренции] с Рафаелевым портретом Форнарины – итак, мы увидим рядом два портрета, хотя и разного рода, кисти двух первейших мастеров. Синьор маркиз Канова обещался написать В. п. об этом предложении. Посему и я решился предупредить Вас и уведомить о том, что через десять дней я отправляюсь в дорогу, имея при себе упомянутое творение. Ежели Вы удостоите ответить мне, сочту величайшей честью.
Неизвестно, получил ли Кипренский ответ от Дельи Алессандри, но 9 октября этого же года барон поспешил ответить другу-скульптору Канове: