Охота на нового Ореста. Неизданные материалы о жизни и творчестве О. А. Кипренского в Италии (1816–1822 и 1828–1836)

В Государственном архиве Рима сохранились некоторые отчеты о результатах негласного надзора, установленного папскими властями над великим князем Михаилом Павловичем и его свитой во время его пребывания в Италии в 1819 году, – это была мера, предпринятая по подозрению его в симпатиях к некоторым деятелям либерального движения, – а также конфиденциальное письмо Италинского к кардиналу Эрколе Консальви, статс-секретарю Папской области, посвященное экспансионистским целям австрийцев[253].

Совершенно очевидно, что здесь и речи быть не может о сближении русских дипломатов с карбонариями на идеологической почве: это партикулярное русское предрасположение к инакомыслящим итальянцам преследовало вполне прагматическую цель ослабить австрийское влияние в Италии, но при этом оно никак не означало поддержки движения приверженцев независимости Италии; во всяком случае, причиной неудовольствия в адрес Кипренского политический мотив никак не мог быть.

Более или менее в это же время С. И. Гальберг сообщил С. Ф. Щедрину, что в официальном письме к графу Нессельроде Италинский описал живущих в Риме немецких художников как людей, «напитавшихся духом вольности нынешняго времени»[254]. Италинский и раньше, осенью 1819 года, неодобрительно упомянул «находящихся там Немецких Художников заблуждения, коим предались они с некоторого времени»[255]. И чтобы понять, что именно могло стать причиной такой явной недоброжелательности, нам следует вернуться к уже упоминавшейся выставке произведений немецких художников в апреле 1819-го.

Выставка, сравнительно лаконично описанная в газете «Diario di Roma»[256], вообще в периодике упоминалась только мимоходом; у публики и критики она вызвала довольно противоречивые впечатления[257]. Кипренский представил на ней этюд «Голова плачущего ангела» и, согласно рецензии Пассавана, к которой мы уже обращались выше, никак не описанный ее автором портрет маслом на холсте[258]. В каталоге выставки мы действительно находим под № 135А «Un angelo che piange, coi chiodi della passione in mano, a olio, di O. Kyprensky della Ingria»[259] («Плачущий ангел, с гвоздями страстных мук в руке, масло, Кипренского из Ингрии»), но имя русского художника в этом каталоге не встречается больше ни разу – хотя нельзя не учесть возможности того, что некоторые произведения были включены в экспозицию уже после того, как каталог был напечатан: такое нередко происходило в подобных случаях.

Но более важным представляется следующее. Полномочный министр Пруссии в Риме Бартольд Георг Нибур на самом деле очень неохотно дал разрешение на организацию выставки, поскольку 23 марта 1819 года в Мангейме студент Карл Людвиг Занд убил немецкого драматурга Августа фон Коцебу, который с 1817‐го был чиновником русской Коллегии иностранных дел, возглавляемой графом К. В. Нессельроде. Колония немецких художников в Риме, по-видимому, восприняла поступок Занда как «дурное проявление эпохи, спровоцированное, однако, деспотизмом государя»[260]: иными словами, считая Занда фанатиком, немецкие художники полагали, что его можно понять и до некоторой степени оправдать – и даже счесть кем-то вроде трагического героя.

Австрийский император Франц I был поставлен в известность о предполагаемых «революционных настроениях», процветавших в среде немецких художников в Риме[261] – и, как мы предполагаем, именно это обстоятельство послужило причиной неудовольствия, высказанного Италинским. Нельзя исключать, наконец, и того, что раздражение в адрес Кипренского было вызвано в том числе его близостью к «сбившейся с пути» и осужденной за склонность к смуте немецкой колонии; возможной причиной мог стать даже сам факт участия русского художника в пресловутой выставке[262].

Неизвестно, как Оленин прореагировал на мнение Италинского и Убри: документы, которые могли бы пролить свет на это дело, неизвестны. Стоит, однако, заметить, что в письме президента Академии художеств к Лонгинову от 23 октября (ст. ст.) 1821 года ни словом не упомянуто об этих обстоятельствах – и нет никаких указаний на то, что решение об отложенных сроках возвращения Кипренского в Россию было пересмотрено (III: 401). Художник не покинул Рим, оставшись в Вечном городе еще на много месяцев.

И здесь наконец-то мы приближаемся к тому, чтобы обнаружить главную причину неудовольствия Италинского. В фонде Государственной канцелярии в Апостолическом архиве Ватикана нами обнаружена переписка римского вице-герента (наместника) Кандидо Мария Фраттини и кардинала Эрколе Консальви, в которой позже принял участие и Италинский, в то время имевший с Консальви доверительные отношения[263].

Документы охватывают период с конца 1819 по октябрь 1821 года[264].

3 декабря 1819 года вице-герент писал Консальви: