Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Три новые постановки на основе классических сюжетов могли бы внести разнообразие в увеселительную программу, однако в конечном счете они мало отличались от традиционных. Первая, наиболее эффектная, в организации которой участвовали ганзейские купцы, была разыграна на углу улицы Грейсчерч-стрит и представляла собой сцену на горе Парнас с источником Геликон в центре. Из источника, который, в сущности, представлял собой фонтан из белого мрамора, с полудня до сумерек лилось вино. Горожане, к своему великому удовольствию, могли угощаться им бесплатно. По обеим сторонам сцены были возведены высокие колонны, увенчанные гербами и имперской короной. Аполлон с лирой в руках восседал на вершине горы в беседке, увитой зеленью, а над ним возвышалась фигурка белого сокола²³. Вокруг Аполлона девять муз играли сладкозвучную музыку и декламировали стихи, написанные золотыми буквами, во славу новой королевы. Лейтмотив был все тот же – воспевание Анны как будущей матери наследника. Тот факт, что она уже была на шестом месяце беременности, мог служить надежной гарантией уверенности граждан в будущем страны, при условии, конечно, что она родит сына. В обращении каждой из муз к Анне прояснялся смысл их напутственных стихов²⁴. По словам Эдварда Холла, художественное оформление этой постановки было «дорогостоящей» затеей и выполнялось по эскизам немецкого живописца Ганса Гольбейна, уже приобретшего известность благодаря портретам ганзейских купцов²⁵.

Другие сценические действа, также вдохновленные классическими сюжетами, были представлены в квартале Корнхилл и в западной части района Чипсайд. В одном из них Леланд и Юдолл обратились к образам дочерей Зевса – Аглае (воплощавшей красоту), Талии (символизировавшей изобилие) и Эвфросине (олицетворявшей веселье). Почитавшиеся в древнегреческой мифологии как «три хариты», на этот раз они исполняли роли «Радостного ликования», «Непоколебимого благородства» и «Непреходящего процветания». Сидя на позолоченном троне за фонтаном, который символизировал «источник благодати» и был наполнен вином, они клялись наделить Анну теми качествами и талантами, которыми обладали сами²⁶.

В Чипсайде взору Анны предстала живая картина, которая, по словам Холла, была «наполнена музыкой и пением» и раскрывала тему «Суда Париса», первого в истории конкурса красоты. По сценарию, который написал Юдолл, Парис по приказу Юпитера должен разрешить спор трех богинь: Юноны, Минервы и Венеры, каждая из которых желает называться самой прекрасной. Стараясь быть честным, Парис приходит к выводу, что Венера – самая достойная из них и заслуживает получить приз – золотое яблоко, однако здесь сюжет принимает неожиданный оборот: Парис внезапно видит Анну и, обращаясь к ней, говорит, что она, как и другие, отличается «несравненным умом, богатством и красотой», но к тому же обладает «бесценным достоинством», которое состоит в ее плодовитости²⁷. Посему ей уготована поистине великая награда, о чем говорят слова рассказчика-ребенка:

Имперский венец Вашу голову ждет,
Пусть радость, и честь, и бессмертную славу он Вам принесет.

Когда процессия покинула лондонский Сити, ее участников ожидала заключительная постановка, одна из тех, в которых воспроизводились традиционные сюжеты живых картин. У городского фонтана на улице Флит-стрит актерская труппа разыграла преставление по сценарию, который впервые был использован в 1337 году во время коронации Ричарда II. Мастера-каменщики превратили площадку в небесный замок с четырьмя башенками. В каждой из башен находился актер, который изображал одну из четырех главных добродетелей (благоразумие, справедливость, мужество и умеренность). Эта картина имела символическое значение: с такой королевой, как Анна, Лондон – и, разумеется, вся Англия – уподобятся Новому Иерусалиму или раю небесному на земле²⁸.

Когда жители Лондона начали расходиться по домам, им было о чем поговорить. Не все прошло так, как было задумано. Кто-то из зрителей не смог удержаться от смеха при виде украшений в виде вензелей с начальными буквами имен Генриха и Анны (англ. HA) и в насмешку выкрикивал «ха-ха!» вслед проезжавшей Анне. Другие отказывались кричать «Боже, храни королеву!» и снимать головные уборы в знак приветствия, на что шутиха Анны резко заметила: «Должно быть, они стесняются обнажать свои плешивые головы». Причиной непопулярности Анны были ее франкофильские настроения, кроме того, многие поддерживали Екатерину. Известно, что толпа забросала проклятиями Жана де Дентевиля и его французскую свиту в ливреях, ехавших во главе процессии. Их встречали такими криками, как «проклятое отродье» и «французская собака»²⁹.