Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Своеволие Уолси привело Генриха в ярость. В гневе это был совсем другой человек, не похожий на того влюбленного, который в своих письмах к Анне рисовал сердце с ее инициалами. Этот другой Генрих был способен не колеблясь отправить на казнь Ричарда Эмпсона и Эдмунда Дадли; без долгих рассуждений приговорить к смерти Эдмунда де ля Поля, а затем отправиться на войну с Францией только потому, что считал это целесообразным; обречь герцога Бекингема не просто на смерть, но на жестокое убийство от рук неумелого палача. Письмо к Уолси, написанное им собственноручно 14 июля 1528 года, поражает своей жесткостью, которая кажется еще сильнее из-за того, что она облечена в форму мягкого «наставления» от «любящего монарха, господина и друга». «Не для того, чтобы выразить свое неудовольствие, но единственно для того, чтобы Вы знали: Он желает Вам той пользы, и телесной, и душевной, какую Вы сами себе желаете»²⁷.

Затем, отставив в сторону любезности, если считать таковыми фразы в начале письма, Генрих переходит в наступление:

Мне думается, что не в том состоит истинный долг [обязанность] верного любящего друга и слуги, когда на его усмотрение оставлен вопрос (затрагивающий интересы короны и его господина) избирать и выбирать человека ему угодного [нам противного]. Но еще больше мне не нравится то, что Вы прикрываете свой поступок незнанием того, что было угодно мне, ссылаетесь на незнание моих твердых намерений в этом деле.

Далее Генрих слово в слово передает текст исходной инструкции для Уолси, а затем переходит к следующему: «Ваше преосвященство, плохо обойтись с человеком, да и еще и покривить душой при этом – двойное оскорбление… а потому, ваше преосвященство, впредь не допускайте подобного по отношению ко мне, ибо пуще всех живущих я этого не терплю»[75]²⁸.

Ясно выразив свою точку зрения, Генрих великодушно заявляет, что будет удовлетворен, если Уолси смиренно принесет свои извинения²⁹. Впредь что-либо советовать королю стало куда труднее. Генрих по-прежнему прислушивался к Уолси, однако, отдавая распоряжения или высказывая критические замечания, он ожидал в ответ полной покорности. Стоило ему начать фразу характерным «итак», как окружающие понимали, что он уже принял решение и с ним лучше не спорить. Когда он проявлял нетерпение или чувствовал, что кто-то посмел усомниться в правильности его решения, он обычно прибегал к словесной уловке, заставляя человека повторить уже сказанное им «один, два, три раза»³⁰.

Желая загладить вину, Уолси написал Анне письмо и послал подарок. Само письмо не сохранилось, однако сохранился ответ. Поспешно написанную Анной записку, частично превратившуюся в пепел во время сильного пожара 1731 года в Эшбернем-хаусе в Вестминстере, полностью расшифровал англиканский священник и историк Ричард Фиддес, когда в 1724 году работал над своей книгой «Жизнь кардинала Уолси» (Life of Cardinal Wolsey). Мы же можем воспользоваться уцелевшим фрагментом рукописи, чтобы проверить, насколько точен автор. Письмо Анны написано прежним заискивающим тоном. «Со всей скромностью, на какую только способно мое бедное сердце, – начинает она, – я благодарю Вашу Милость за доброе письмо и за Ваш щедрый подарок, которого я бы никогда не заслужила без Вашей помощи». Был ли упомянутый подарок чем-то материальным или речь шла о новостях от Гардинера о том, что папа наконец издал желанное распоряжение? Как бы то ни было, подарок заставил Анну несколько вычурно заявить: «В своей жизни, помимо Его Величества, я более всего обязана Вам и буду любить Вас и служить Вашей Милости, в чем я умоляю Вас никогда не сомневаться, как и в том, что, пока я дышу, я никогда не отступлю от своих слов».

Как и прежде, она заканчивает письмо обещанием вознаградить Уолси, однако только при условии исполнения дела, что придает ее обещанию оттенок скрытой угрозы:

Что же касается приезда легата, то я очень этого желаю. И если Богу будет угодно, в ближайшее время это дело благополучно разрешится; и тогда я надеюсь, милорд, частично вознаградить Вас за Ваши огромные старания. Между тем я должна настоятельно просить Вас принять все происходящее как проявление моей доброй расположенности к Вам, а не власти над Вами, при этом и Вы должны быть доброжелательны ко мне, как тому учит наш Господь³¹.

Анна написала это письмо, все еще находясь на карантине. Однако к концу июля эпидемия отступила, и они с Генрихом могли воссоединиться. Ее возвращение должно было состояться 30 июля, как предполагал постоянный посол Франции Жан дю Белле, епископ Байонны. Генрих в это время находился в Амптхилле, куда он переехал из Титтенхангера. Ожидая возвращения Анны, он готовился к отъезду в Виндзорский замок и рассчитывал по дороге поохотиться на благородного оленя³².