Охота на сокола. Генрих VIII и Анна Болейн: брак, который перевернул устои, потряс Европу и изменил Англию

Видя, что дела складываются не в пользу Генриха и Анны, Уолси занервничал. «Он заявил,– сообщает Кампеджи папе Клименту,– если желание короля не будет исполнено… это повлечет за собой неминуемый ущерб для королевства, Его Преосвященства и всей Церкви». «Я неоднократно пытался разубедить его,– добавляет он,– дабы сохранить все, как есть, однако, разговаривая с ним [Уолси], я словно пытался переубедить камень»⁹.

В воскресенье 8 ноября король собрал во дворце Брайдуэлл своих советников и вельмож. Повторив уже хорошо знакомую мысль о предполагаемом кровосмесительном характере своего брака, которую в свое время озвучил Габриэль де Грамон, он рассказал, что «попросил совета у величайших ученых мужей христианского мира» и призвал на помощь Кампеджи с единственной целью – «узнать истину и успокоить свою совесть; видит Бог, других причин нет». Воцарилась гнетущая тишина, которую прервал сам король, призвав всех откровенно выразить свое мнение. При этом было сказано, что «если кто-то выскажется иначе, чем от него ожидает его повелитель, ему быстро покажут, кто здесь главный». Жан дю Белле, описывая эту сцену, упомянул, что к сказанному король добавил: «Я не пощажу и отправлю на плаху даже самую достойную (фр. si belle) голову». Когда эти слова дошли до Анны, она сразу же поняла, что допускать подобные угрозы в самом начале процесса было большой ошибкой. Она настойчиво добивалась своего возвращении ко двору, желая контролировать происходящее. Генрих страшно тосковал без нее, однако во избежание скандала, который мог бы разгореться, если бы Анна вернулась во время пребывания Кампеджи, он устроил с ней тайную встречу¹⁰.

Спустя два дня он отослал Екатерину в Гринвич, а сам отправился к Анне. Судя по тому, как пролегал его маршрут, он останавливался на двое-трое суток в поместье Николаса Кэрью в Беддингтоне в графстве Суррей¹¹. Одно из его недатированных любовных писем, по всей видимости, имеет отношение к этому свиданию. Оно начинается так:

Эти строки призваны рассказать Вам, какую величайшую сиротливость [одиночество и печаль]¹² я ощущаю с момента Вашего отъезда… Я полагаю, что причиной этому Ваша доброта и моя любовная горячность. Не думаю, что мог бы так быстро найтись иной повод заставить меня столь сильно огорчаться.

Генрих жалуется, что время остановилось с тех пор, как они расстались. Короткий отрезок времени, кажется, тянется «целых две недели», продолжает он, «но теперь, когда я направляюсь к Вам, думаю, мои страдания облегчились наполовину»¹³.

Настоящее время в его словах «теперь, когда я направляюсь к Вам» может означать лишь то, что король находился в Беддингтоне. Следующий фрагмент письма тоже соотносится с этим временем:

Меня бесспорно утешает и то, что моя книга существенно помогает нашему делу; работе над ней я посвятил сегодня четыре часа, по этой причине меня одолела головная боль, и мое письмо к Вам вышло короче. Особенно вечерами меня охватывает неодолимое желание оказаться в объятиях моей возлюбленной, чьи прелестные груди в скором времени я надеюсь покрыть поцелуями¹⁴.

Вопреки сложившемуся мнению, Генрих заканчивал работу над «Королевской книгой» уже после того, как Кампеджи приехал в Лондон.

Вернувшись в Брайдуэлл, он снова написал Анне:

Дорогая, хотя я и не располагаю свободным временем, однако, помня свое обещание, я считаю уместным кратко уведомить Вас о том, как обстоят наши дела. Что касается жилья для Вас, то мы получили его при содействии милорда кардинала; подобное размещение едва ли можно было устроить поблизости по причинам, о которых более подробно Вам расскажет вручитель сего письма. Что же касается других наших дел, уверяю Вас, что более сделать ничего нельзя, мы уже проявили максимум осмотрительности, стремясь предвидеть и предусмотреть всевозможные опасности¹⁵.

Екатерине было приказано вернуться в Брайдуэлл, а затем ее отправили в Ричмонд, в замок Хэмптон-корт. Теперь в покоях в Гринвиче должна была поселиться Анна, а ее отцу было поручено проследить за переездом. 9 декабря дю Белле сообщил герцогу де Монморанси о ее приезде. «Анна наконец прибыла сюда,– пишет он,– и король разместил ее в прекрасных покоях, которые он приготовил для нее рядом со своими. Она теперь каждый день окружена куда большим вниманием и заботой, чем долгое время была окружена королева». Король «бывает здесь наездами,– продолжает дю Белле,– курсируя между Брайдуэллом и Гринвичем», чтобы увидеться с Анной, и периодически наведывается в Ричмонд, чтобы повидать Екатерину, «которая до некоторой поры не вернется сюда» (фр. elle ne retournera ici de longtemps)¹⁶.

Такой порядок сохранялся до Рождества, когда уже более не было возможности держать Екатерину в отдалении. Как и положено, она вернулась в Гринвич, где они провели праздники втроем – в формате пресловутого любовного треугольника (фр. ménage à trois). Дю Белле в письме от 25 декабря поясняет: