Охота на «Троянского коня»

– За боевые заслуги полковника решили повысить в должности, и теперь он назначен заместителем начальника армейской разведки. Так что и кабинет, и помощник ему по штату положены. И рейд в район Йоханнисберга для полковника последний. Вступив в новую должность, он займется анализом поступающей от агентуры и войсковой разведки информации. Таким образом, будет постоянно на виду.

– Хорошо, – согласился Баташов, – я постараюсь лично проинструктировать корнета Звенигородского.

Первую неделю в новой должности полковник Мясоедов ничем особым себя не проявил. Было видно, что после живой работы на переднем крае и в тылу противника, боевых рейдов и непосредственной работой с агентурой полковник явно тяготится работой в штабе. Но тем не менее он представлял по команде довольно объективные и дельные аналитические записки и даже пытался давать не лишенные прозорливости рекомендации по активному сдерживанию рвущегося на восток противника. Это отмечал в своем рапорте штабу 10-й армии его непосредственный начальник генерал-майор Архипов, который так характеризовал полковника Мясоедова: «Чрезвычайно умело получает ценные сведения, содействует успешности действий войсковой разведки, под огнем ободряет примером, своей неустрашимостью и мужеством вдохновляя подчиненных на действия против более сильного состава неприятеля, в качестве офицера разведки принес существенную пользу, проявив потрясающие способности вытягивать ценные сведения из немецких пленных…»

Корнет Звенигородский ежедневно через капитана Воеводина информировал Баташова о деятельности подозреваемого, его контактах на службе и вне, а также о его переписке. Но, несмотря на свой профессионализм, корнет, видимо, где-то допустил оплошность и вскоре начал замечать косые взгляды своего начальника. Мало того, полковник Мясоедов попытался избавиться от помощника, однажды намекнув ему, что не очень-то нуждается в его услугах.

Прекрасно понимая, что Звенигородский, не заручившись искренним доверием Мясоедова, просто не сможет эффективно выполнять поставленную перед ним задачу, Баташов порекомендовал корнету попытаться воздействовать на полковника психологически. Посоветовал написать ему письмо своему бывшему начальнику, причем довольно откровенного содержания.

На следующий день Звенигродский как обычно занимался в кабинете начальника разбором почты. Закончив свои дела, он, укоризненно взглянув на Мясоедова, задумчиво склонившегося над донесениями войсковых разведчиков, положил перед собой чистый лист бумаги, тяжело вздохнул и начал писать:

«Ваше превосходительство!

Хотя я и был огорчен переводом из Вашего подчинения в подчинение полковника Мясоедова, должен признать, что никогда еще не имел столь выдающегося начальника. Я счастлив, что мне выпала честь нести службу на благо нашей великой армии под началом этого фанатически преданного службе офицера. К сожалению, этот благородный человек, похоже, пока настроен не столь дружелюбно по отношению ко мне, но я молю Бога, чтобы г-н полковник скорее понял, какого хорошего друга и надежного помощника он может потерять, если не изменит ко мне своего отношения.

Я уверен, что с Вашими неограниченными связями в самых высших военных кругах Вам будет несложно найти достойное применение военного таланта этого незаурядного человека и способствовать его продвижению по службе. Я буду всегда…»

Тут Звенигородского отвлек его ординарец, и он спешно покинул комнату, оставив на столе недописанное письмо. Заглянув через несколько минут в замочную скважину, из которой предусмотрительно вынул ключ, корнет заметил, как Мясоедов с довольным видом читал оставленное на столе письмо. Только тогда он облегченно вздохнул, поняв, что благодаря простой хитрости, вовремя подсказанной ему генералом Баташовым, возможно, растопил холодок недоверия, неожиданно возникшего между ними.