Охота на «Троянского коня»

В занесенных снегами лесах, на безымянных высотах и в глухих болотах вспыхнули жестокие неравные бои. Вскоре большая часть армии по приказу генерала Сиверса в относительном порядке начала отход. Все отступающие корпуса должны были сходиться по радиусам к центру в городке Августов, за которым простирается большой лес. Дороги были завалены сугробами, войска из последних сил отбивались днём и отходили лишь с наступлением темноты. Измотанные и голодные, ввиду того что обозы и артиллерийские парки частью попали в плен, войска пробивались к своим. Беда была в том, что достаточного управления войсками ни со стороны главнокомандующего Северо-Западным фронтом генерал-адъютанта Рузского, ни со стороны командующего 10-й армией генерала от инфантерии Сиверса не было. Несмотря на это, немцам удалось отрезать в Августовских лесах лишь ХХ корпус. Десять дней бились русские воины, приковав к себе силы, которые немцы намечали для развития наступления, и своим стойким сопротивлением сорвали его. Корпусу пришлось испить горькую чашу до дна. Потеряв надежду на выручку извне, части корпуса попытались вырваться из кольца и выйти к Гродно. Расстреляв все патроны и снаряды, солдаты, возглавляемые еще оставшимися в живых офицерами, бросились в последнюю отчаянную штыковую атаку. Сходу выбив пехоту из передовых траншей противника, атакующие добежали до огневых позиций немецких батарей, стрелявших сначала беглым огнем, гранатой на удар и, наконец, картечью. Солдаты и офицеры ХХ корпуса падали чуть ли не у колес вражеских орудий.

Германский генерал, руководивший отражением последней контратаки русских, после боя обратился к кучке израненных и контуженных офицеров, попавших в плен: «Все возможное в человеческих руках вы, господа, сделали: ведь, несмотря на то что вы были окружены (руками он показал полный охват), вы все-таки ринулись в атаку, навстречу смерти. Преклоняюсь, господа русские, перед вашим мужеством». И отдал честь…

Известный тогда немецкий военный корреспондент Р. Брандт писал 2 марта 1915 года в «Шлезише Фолькцайтунг»: «Честь ХХ корпуса была спасена, и цена этого спасения – 7000 убитых, которые пали в атаке в один день битвы на пространстве 2-х километров, найдя здесь геройскую смерть! Попытка прорваться была полнейшее безумие, но святое безумие – геройство, которое показало русского воина в полном его свете, которого мы знаем со времен Скобелева, времен штурма Плевны, битв на Кавказе и штурма Варшавы! Русский солдат умеет сражаться очень хорошо, он переносит всякие лишения и способен быть стойким, даже если неминуема при этом и верная смерть!»

Так в Августовских лесах трагически закончилась еще одна наступательная операция, предпринятая командующим Северо-Западным фронтом генерал-адъютантом Рузским по указанию Верховного главнокомандующего русской армии генерал-адъютанта великого князя Николая Николаевича, которым до легендарного и победоносного генерала Скобелева было, ох, как далеко…

3

– Немедля подать мне сюда мерзавца, который выдал врагу план наступления 10-й армии! – закричал Рузский, как только Бонч-Бруевич и Баташов вошли к нему в кабинет. На бледном еще после затяжной болезни лице его застыли бисеринки пота. Генерал то и дело отирал болезненную влагу небольшим вафельным полотенцем.

– Вы имеете в виду полковника Мясоедова? – спросил Бонч-Бруевич…

– А у вас на примете есть кто-то другой? – вопросом на вопрос ответил главнокомандующий. – Прошло уже столько времени, а вы до сих пор так и не изобличили никого в шпионстве. Из этого можно сделать лишь два вывода: или Мясоедов – суперпрофессионал, засланный в армию немецкой разведкой, или наша контрразведка так и не научилась как следует работать и разоблачать шпионов!

– Вы несправедливы к нам, Николай Владимирович, – вступился за Баташова генерал-квартирмейстер. – Вы же прекрасно знаете, что за последние два месяца КРО фронта обезвредил двух немецких резидентов и целую сеть агентов и пособников…

– Но почему же Мясоедов до сих пор не арестован?! – возмущенно воскликнул Рузский. – Неужели этот бывший жандарм так нигде и не наследил?

– Наследил, и немало, – вступил в разговор Баташов, – но все это касается его мелких делишек и мародерства, но на шпионство отнюдь не тянет. Если мы предоставим имеющиеся доказательства в суд, то дело может развалиться, и ожидаемого эффекта мы не добьемся.

– Но как же мы можем оправдать гибель ХХ корпуса, если предательства не было? – возопил главнокомандующий. – В Ставке не хотят верить в удачу немецких полководцев, лучшую подготовку и оснащение германской армии. И, кроме того, мы не можем не доверять сведениям, полученным от поручика Колаковского. Кстати, за выдачу секретов германской разведки он уже представлен Верховным главнокомандующим к военной награде. А Николай Николаевич за так награды не раздает.

– Будем исходить из того, что у нас против Мясоедова есть, – угодливо промолвил Бонч-Бруевич. – Евгений Евграфович, надо ликвидировать разработку дела Мясоедова уже в ближайшее время…