Охота на «Троянского коня»

С особым нетерпением и восторгом девочки ждали предрождественского Сочельника. И вот долгожданный вечер наступил. За освещенным многочисленными свечами столом собрались не только члены семьи, но и немногочисленные слуги. Сочельник начался с чтения Рождественской истории, которую нараспев излагала фрау Николаи. Она читала Священное Писание твердым ясным голосом, а в заключение запела гимн: «Этот день сотворил Господь». Торжественную песнь сразу же подхватывали все сидящие за столом, воздавая хвалу Творцу всего сущего. К этому времени свечи погасли, и последние строки хорала все пели в темноте. Как только замолкло пение, внезапно раскрылись двери в зал, посреди которого стояла разукрашенная накануне елка с ярко горящими свечами, которые зажег, предварительно выскользнув в темноте из столовой, глава семейства. Зазвенел колокольчик, и первой к елке направилась Мари-Луизхен, следом за ней Дитта и Эльза, потом фрау Николаи. Девочки, напевая новогодние песни, водили хоровод, веселились, искренне радуя родителей, которые в это время готовили к раздаче рождественские подарки.

– Младенец Иисус, принес вам свои дары, – торжественно объявила фрау Николаи.

Все замерли в ожидании подарков. Николаи развернул лежащий под елкой верхний сверток, вытащил большую синеглазую куклу.

– Мари-Луизхен, – сказал он, – Христкинд знает, что ты давно мечтала о говорящей кукле.

Малышка нежно взяла на руки куклу и сразу же начала ее укачивать, приговаривая:

– Будешь такой же послушной и доброй девочкой, как я, на следующее Рождество тоже получишь подарок…

Старшие девочки, улыбаясь, с умилением слушали ее болтовню и в то же время то и дело устремляли свои любопытные взгляды под елку, старались угадать, какой же подарок приготовили для них родители.

– Для нашей милой Дитты серебряные сережки и серебряный наперсток. Пусть учится шить, вышивать. В жизни пригодится.

Зардевшаяся девица, приняв подарки, чмокнула отца в щеку и сразу же бросилась в свою комнату примерять обновку.

– А нашей красавице Эльзе – гранатовый браслет и поваренную книгу. Я хочу, чтобы ты стала настоящей хозяйкой. Ибо, как говорит наш горячо любимый кайзер: «Kinder, Küche, Kirche»[10] – это основной идеал настоящей немецкой женщины.

Слова отца смутили Эльзу, которая уже засматривалась на мальчиков и тайком от родителей подводила карандашом ресницы и красила губы. Фрау Николаи давно приметила это и потому попросила мужа подарить дочери настоящее украшение. Облобызав отца, девушка вслед за сестрой кинулась в свою комнату.

Только малышка Мария-Луиза, занятая свой куколкой, не обратила никакого внимания на раскрасневшихся от счастья и смущения сестер, неожиданно покинувших зал в самый разгар праздника. Она кружилась с игрушечной девочкой, закрывающей и открывающей глаза и писклявым голосом повторяющей одно-единственное слово «мутер», вокруг елки, и этому рождественскому детскому счастью, казалось, не было конца.

– Девочки, за стол, – раздался строгий голос фрау Николаи, и приученные с раннего детства во всем слушаться мать старшие девочки, нацепив украшения, во всей красе предстали перед родителями.

– Красавицы мои, – умилился Николаи, увидев принарядившихся Эльзу и Дитту, – дайте я вас поцелую.

Только маленькая Мария-Луиза, не поддержала чувства умиления, появившееся на лицах родителей, хмыкнув при взгляде на старших сестер. Она, взглянув на Эльзу, многозначительно сказала:

– А ты была бы еще красивее, если бы покрасила губы!

– Ты уже красишь губы? – удивленно спросил Николаи.

Эльза вспыхнула до корней волос, и в следующее мгновение из ее огромных глаз хлынул поток слез. Девушка, прикрыв руками лицо, кинулась в девичью.

– Раньше я за ней этого не замечал, – развел он руками.

«Как быстро растут мои девочки, – подумал он, – так и не заметишь, как замуж выскочат».

– А она это делает перед тем, как идти в гимназию, – мстительно доложила малышка и первой уселась за стол, на котором аппетитно пахли блюда, любовно приготовленные матерью. Помня о том, что продолжался пост, фрау Николаи не готовила разносолы, а испекла любимые детьми рыбные блюда и постную похлебку, украсив стол салатом из соленой сельди с картофелем.

Отправив дочерей спать, фрау Николаи занялась хозяйством, а Вальтер направился в свой кабинет. Несмотря на праздничное настроение, его весь вечер не покидало тяжелое предчувствие чего-то непоправимого, происходящего где-то далеко от него. С ним такое бывало уже не раз, перед тем как на Западном или Восточном фронтах терялись его наиболее ценные агенты, или немецким армиям грозило неоправданное отступление. Чтобы хоть как-то отделаться от этого навязчивого предчувствия, Николаи налил себе полный бокал коньяку, бутылка которого всегда находилась в небольшом крупповском сейфе, и единым махом опорожнил его. После этого он сел в свое любимое, уже достаточно продавленное кресло и начал перебирать в памяти события этого непростого, довольно напряженного года, кардинально изменившего не только его судьбу, но и будущее империи.