Охота на Волколака

– Инесса Ивановна, голубушка, не стоит вам переживать. У Сонечки типичное переохлаждение. Я выпишу вам нужные микстуры, пущщай Глаша заглянет в аптекарскую лавку. Поите больную куриным супом и, самое главное, до полного выздоровления не выпускайте ее из постели. Покой и сон – вот что Сонечке более всего надобно.

– Успокоили вы мое сердце, милейший Модест Давидыч. Так перепугалась, что душа была на месте. Ладно уж, будет. Оставим Сонечку почивать. Я вас сама провожу.

Они быстро удалились, оставив нас с Глашей наедине. Девушка замешкалась. Затем вытащила из кармана юбки белый конверт и подошла к столу.

– Что там? – спросила я чуть севшим голосом.

Глаша заметно вздрогнула.

– Софья Алексевна, барышня, ух и испужали вы меня. Туточки письмецо вам передать велели. Вы спите – спите, я на столик покамест покладу.

– Нет, – покачала я головой. – Дай сюда.

Приподнявшись на локтях, я приняла сидячее положение и протянула руку. Глаша замешкалась. Опасливо покосилась на дверь, за которой недавно скрылась тетушка, словно хотела выбежать следом, но быстро передумала и вручила мне конверт.

– Вы, токмо, барышня, ежели новости безрадостные, Инессе Ивановне не сказывайте, что, то я вам письмецо передала. Заругает же…

– Не переживай, не скажу, – улыбнулась я ей и принялась внимательно вчитываться в элегантный, канцелярский почерк Поля Маратовича Лавуазье.

Видимо, не дождавшись моего появления в участке, Гордей решил отравить мне рапорт токсикологической лаборатории, коей заправлял медицинский эксперт. Новости в письме содержащиеся были действительно небезынтересные, но… ожидаемые.

Госпожа Олейникова умерла не от проблем с сердцем, вызванных скоропостижной кончиной ее возлюбленного. Она была убита. Банально и прозаично. С использованием яда.

Несмотря на давящую усталость, вызванную простудой, я почувствовала, как меня переполняет энергией. Мозг закипел. Мысли закрутились в голове. Даже боль в мышцах отступила, на фоне впрыснутого в кровь адреналина.

– Глаша, – снова обратилась я к застывшей в дверях девушке. – Принеси мне ручку и бумагу. Я напишу письмо… нет, два письма. Одно пусть Тишка свезет в участок и передаст лично в руки Гордею Назаровичу, а второе… госпоже Задушевской. Адрес я сообщу.

Истратив все силы на составление текстов, я запечатала конверты и отдала их горничной. А как только за ней закрылась дверь, сползла головой на подушку, лениво оглядела парящих под потолком призраков – в последние дни их вид так приелся, что начал напоминать деталь интерьера – закрыла глаза и, под свист метели снаружи, провалилась в сон.

Следующее пробуждение выше резким. Кто-то позвал по имени и меня подбросило на кровати. Головная боль ушла. Осталось только ломота в конечностях. Разлепив глаза, я протерла их кулаком и только постом поняла, что дело не в слепоте. Просто… время вечернее, темно за окном.

– Софья Алексеева, барышня, – тихим голосом позвала Глаша. – Гостья к вам пожаловала. Принимать будете?

– Гостья?

– Представилась Дарьей Спиридоновной Колпаковой. Говорит, знакомица ваша. Из некой газеты. Я не упомнила. Инесса Ивановна меня к ужину стол собрать оставила, а сама в аптекарскую лавку ушла. А тут гости. Вот я вас и разбудила.

– Дарья, значит? – протянула я, гадая, что привело в такой час городского репортера. – Проводи ее в гостиную и предложи чай. Я скоро выйду. И Глаша… ответы на мои сегодняшние письма не приходили?

– Токмо одно, барышня, – закивала горничная. – Я оставила у вас на столе.

Другого и быть не могло. Ответ на второе письмо, в содержании которого я почти не сомневалась, в лучшем случае будет ждать меня завтра. Придется потерпеть.

Решив не тратить время на платье – время позднее, да и Дарья, думаю, не обидится – я ограничилась накинутым поверх ночной рубашки плотным халатом, недавно подаренным тетушкой. Повязала пояс, умылась, пригладила волосы. Пощипала щеки, дабы придать румянца. И только после этого вышла встречать гостей.

Судя по тому, что Колпакова расположилась на диванчике, от чая она отказалась. Девушка выглядела уставший. Подол рабочего платья помят. Коса слегка потрепана. Чернильное пятно на лице. Явно только с работы, не успела заскочить домой. Неужели дело срочное?

– Дарья Спиридоновна, искренне рада вас видеть, – расплылась я в улыбке, подходя ближе. Девушка, оторвавшись от изучения висевшей на стене картины, вспыхнула и резко поднялась. – Какими судьбами?

– Ох, Софья Алексеевна, – сжала она в своих ладонях мои руки. – Вы с Инессой Ивановной со мной завсегда как с родной, а я изволила вас тревожить…

– Вы в любой час желанный гость в этом доме. Прошу, – я кивнула на диванчик. – Располагайтесь и рассказывайте, что вас к нам привело.

– Нет, сидеть я более не в силах, – покачала головой девушка и принялась расхаживать по комнате, заламывая руки. – Знали бы вы, как меня переполняют эмоции. Я как воздушный шарик. Один неосторожный укол и взорвусь.

Начало интересное. Вот только ноги не держали, так и норовили подкоситься.