Охота на Волколака

– Итак, приступим, – господин Лавуазье потянулся к стопке бумаг на столе пристава и извлек из нее написанный им ранее отчет. – Опознание произведено… дата… Нашел, Настасья Филипповна Олейникова. Одна тысяча восемьсот шестьдесят седьмого года рождения, из мещан, вероисповедания православного. Проживает в доходном доме на Брюховской. Опознана сестрой – Ольгой Филипповной Олейниковой. Подписи. Все, как полагается, – он отложил лист в сторону и взял следующий. – Согласно проведенному мной токсикологическому анализу, причиной смерти стало отравление колхицином, выявленным с помощью характерной химической реакции, образованной при добавлении к жидкостям из тела жертвы концентрированной серной кислоты… – далее последовало описание химических процессов, с кучей терминов, в которых я была не слишком сильна, и снова сосредоточилась на разговоре, только когда Поль Маратович упомянул следующую жертву. – Этот же яд был обнаружен нынче утром, при вскрытии господина Задушевского…

– Кстати, об этом вскрытии, все ли прошло гладко? – я бросила на Ермакова обеспокоенный взгляд, пристав ответил кивком.

– Родни у Федора Ивановича, помимо его вдовой супруги, не имеется. Возмущений с ее стороны не поступило. Кроме того, Наталья Васильевна оказала нам посильную помощь при оформлении бумаг. О результатах ей еще не доложили. Светлая у вас голова, Софья Алексеевна, – без малейшего хитрого умысла, улыбнулся Гордей. – Коли бы не ваше письмо, никто бы и не полез проверять, все сошло бы убивцу с рук. Пристав Изюмского участка, к коему относится территория дома господ Задушевских, понадеявшись на заключение врача, составленного после осмотра тела, от вскрытия отказался. Попустительство пренеприятнейшее. К несчастью, в нашем деле не редкость.

Кольца длинной цепочки, в моей голове, начали постепенно цепляться одно к другому, образуя сложный, но логически выстроенный узел с несколькими фигурами.

– Поль Маратович, вам удалось выяснить, как этот яд попал в организм?

– Разумеется, мадмуазель Леденцова, – хитро прищурился медицинский эксперт. – Вам повезло, мне уже приходилось сталкиваться с подобным. Яд, в организм обеих жертв, попал… с молоком.

Он поднялся с места, достал из кармана скомканную страницу из французского ботанического журнала, распрямил ее и положил на стол, перед этим заботливо повернув рисунок в нашу с Гордеем сторону.

– Вот он, истинный убивец, господа – сolchicum. Он же, безвременник осенний. Отравления им случаются, когда луковицы и семена употребляют в пищу. Не обязательно люди. В нашем случае, отравление произошло через молоко поедавших безвременник коров.

В голове раздалось щелканье, как от ударившей о запястье резинки. Сглотнув образовавшийся в горле ком, я подняла на пристава рассеянный взгляд.

– Гордей Назарович…

– Что с вами, Софья Алексеевна? – обеспокоено вскочил он со стула и кинулся ко мне. – Вам дурно? Отправить за доктором?

– Нет, нет. Просто, я… я, кажется, знаю, кто убийца. Но прежде, чем мы отправимся его задерживать, Поль Маратович, у меня к вам еще один вопрос…

***

[1] Неправильное, искаженное, но укоренившееся с 19 веке в поваренных книгах и меню наименование солянок. Происхождение этого искажения связано с тем, что солянка, известная с 15 века, стала в 18 веке в дворянской кухне рассматриваться как «неприличное» название, присущее только деревенскому, сельскому столу мелкопоместных дворян. Отсюда солянки стали именоваться селянками.

Глава 10, Где сея – пожинаешь горе

Солнце катилось к закату, из-за чего силуэт маленького городка, за окном полицейского экипажа, окрашивался в пылающие оттенки меди. Трескучая январская метель, к вечеру стала еще злее прежнего. На темнеющем небе появились первые звезды. Такие яркие, что казалось – протяни руку и дотронешься.

Уютная тишина, вкупе с мерным покачиванием навевала сонливость. Правда, судя по напряженным плечам сидящего напротив пристава, только на меня одну.

Скорее всего дело в простуде, от которой я еще толком не оправилась. Тетушка, поди, уже знает о моем исчезновении и весь дом на уши подняла. Глаша расскажет о письмах. Поймут, что в участок уехала, отправят Тишку.

Опять впопыхах не додумалась оставить хоть коротенькую записку в пару слов. Привычка, после смерти дедушки, ни перед кем не отчитываться, так глубоко укоренилась – не избавиться. А пора бы уже.