Охота в атомном аду

Любая связь после этого пропала (электромагнитный импульс – это всегда серьёзно), и далее они довольно хаотично перемещались, стараясь не попасть под очередные падающие с неба килотонны, в обстановке нарастающей всеобщей неразберихи и кошмара, от одного временного эвакопункта к другому. Поначалу по дороге даже подбирали раненых, обожжённых, контуженых, облучённых и просто потерявшихся беженцев, но уже на третий день это перестали делать из-за опасения растратить свои и без того скудные запасы. Первый начальник их колонны от всего этого просто сбежал с концами, второго ночью застрелили непонятно кто. Просто несколько раз, не прицельно влепили из автомата в ветровое стекло головной машины…

Повсюду царили тихий ужас и паника, куда и зачем ехать и что потом делать с эвакуированными людьми, никто не представлял, а чем их кормить – тем более…

Попадавшиеся по пути представители любых местных властей (от разных там обкомов и горкомов до милиции включительно) тоже не знали ничего, привычно ждали «указаний из центра» (которых не было, поскольку больше не было и этого самого «центра»), не в меру истерили и всегда требовали только одного – чтобы колонна с эвакуированными ехала себе дальше, потому что их городишко или посёлок «не резиновые». От довоенных инструкций «на случай войны» толку тоже не было никакого – тот, кто их писал, не мог себе представить, что всё будет настолько страшно и фатально…

А вот атомные и водородные бомбы продолжали падать. Уж на ядерные взрывы за горизонтом моя собеседница тогда насмотрелась. Рассказала, что страшнее всего было тогда, когда атом падал с неба беззвучно, не сопровождаясь шумом самолёта или свистом. Наверное, при этом она имела в виду ракетные боеголовки…

Впрочем, по её словам, главный «божий страх» длился чуть больше недели. Потом, как я и сам верно предполагал ещё во время хождений по Европе, воюющие стороны, видимо, окончательно остались без средств доставки и наведения – взаимное уничтожение пошло на спад…

В общем, в ноябре 1962-го, в момент, когда атомные бомбы и боеголовки разных там «Титанов», «Атласов» и «Поларисов» наконец перестали рваться над СССР и всё вроде как закончилось (хотя решительно никаких сообщений о мире, перемирии или даже переговорах по этому поводу не было, ни письменных, ни устных), она в числе многих других неожиданно очутилась в этих забытых богом краях, за пять с лишним сотен вёрст от Казани.

Так санитарка Зоя Сиротина оказалась в числе тех, кто был вынужден зимовать в том самом, бывшем пионерлагере неподалёку отсюда, который я накануне посетил. Там, в самом начале войны, укрепились солдаты мотострелкового полка какого-то майора Ятькина, часть химзащиты майора Абоямцев и какой-то то ли полевой госпиталь, то ли медсанбат, во главе с подполковником медицинской службы Талагоевым. Не знаю, почему у неё в памяти остались фамилии именно этих офицеров и зачем она их мне назвала, наверное, с ними у Зои всё-таки было что-то связано. Может, думала, что для меня, как для военного, это важно?

Хотя, в принципе, означенные военные, получив в самом начале войны соответствующий приказ, просто развернули в этом пионерлагере санитарно-дезактивационную «точку», которая по прямому назначению никому не понадобилась. Уже потом Зоя узнала, что предназначалась она для обеспечения плановой мобилизации резервистов, которую просто не успели провести из-за скоротечности боевых действий.

Зато эти офицеры чётко осознали (и, как могли, донесли это до остальных), что прежней жизни пришёл конец и надеяться больше не на кого. Главной же их заслугой было то, что они сумели завезти на территорию пионерлагеря кое-какие необходимые запасы (в частности, они вовремя прибрали к рукам какую-то «нефтебазу» километрах в двадцати от бывшего пионерлагеря) и должным образом укрепиться там, отрыв окопы и установив вокруг своего расположения более-менее охраняемый периметр. Пускали они к себе далеко не всех, но Зое в этом смысле повезло – в первую очередь на довольствие ставили молодых и здоровых. Именно потому, что процессом руководили армейцы с оружием и изрядным количеством боезапаса, в пионерлагере был относительный порядок, хотя повсюду от отчаяния нарастал хаос с грабежами, убийствами и мародёрством.