Охотясь на Аделин

Его вопрос обрывается, когда я встаю и поворачиваюсь к нему лицом. Не знаю точно, из-за шрамов или из-за холодной убийственной ярости в моих глазах, но что-то в моем лице заставляет его голос затихнуть, а глаза расшириться.

Он вслепую тянет руку за спину, отчаянно нащупывая ручку двери, пока я приближаюсь к нему.

Мои руки, быстрые как хлыст, хватают его за горло, обрывая крик. Я поднимаю его на уровень своего роста, в то время как он сучит ногами и цепляется за мои руки, и смотрю в его огромные глаза.

Я вижу в них мое собственное чудовищное отражение.

Я сказал ему, что эти девушки – люди, но я не говорил, что сам я человек.

Я рычу на него.

– Скольких женщин ты швырнул на эту сцену, чтобы потом отправить на муки и страдания? Скольких ты купил себе, чтобы творить с ними неописуемые вещи?

Его лицо багровеет, рот разевается, словно у рыбы, но из сдавленного горла не вырывается ни звука. Я сжимаю его крепче, наслаждаясь тем, как на его лбу выступают вены. Интересно, смогу ли я заставить их лопнуть?

– Ну же, Ли, я знаю, у тебя есть жена и дети. Как ты смотришь им в глаза по вечерам, зная, что ты обрек таких же, как они, на ужасную участь?

Отпускаю его прежде, чем он теряет сознание. Он тяжело дышит, и я силой усаживаю его в кресло, в котором сидел последние два часа. Покупая женщин, которых он с гордостью представлял мне и еще четырнадцати мужчинам.

Бью его по лицу, едва не вырубая. Это дает мне достаточно времени, чтобы схватить черную сумку, которую я принес с собой, набитую веревками и скотчем. Конечно, два вышибалы, Бивис и БаттХед[9], проверили мою сумку, прежде чем впустить меня в здание, но они только улыбнулись, полагая, что эти вещи предназначены для девушек, которых я планирую купить.

И я улыбнулся им в ответ, потому что они идиоты и скоро сдохнут.

Я быстро достаю рулон скотча и связываю ему руки и ноги. Он без устали умоляет меня о пощаде, а когда это не приносит результата, барахтается, словно червяк на крючке, но я даже не представляю, чего он хочет этим добиться.

Затем достаю баллончик с жидкостью для зажигалок и разбрызгиваю ее по всему его телу. Его глаза расширяются, и он изо всех сил пытается прорвать скотч, будто он сам Невероятный Халк.

– Джей? Отправляй их сюда, – командую я.

– Уже.

Оставив Ли на некоторое время трепыхаться в кресле, выхожу из кабинки и вижу, как несколько моих людей врываются в здание. Они вступают в перестрелку и в считаные минуты расправляются с охраной. Никто не уйдет с этого аукциона живым.

Пока ребята разбираются с персоналом, я методично пробираюсь в каждую кабинку. Джей отпирает мне двери по очереди, и я вхожу внутрь, обездвиживаю каждого мерзкого насильника и связываю точно так же, как Ли.

К тому времени, когда я обхожу все пятнадцать кабинок, моя кожа покрывается капельками пота. Большинство из них были стариками, но нашлось и несколько молодых, оказавших сопротивление. Очень жалкое, но все же.

Я разминаю шею.

– Все девушки в лимузине?

– Да, а остальные мертвы, – докладывает Джей.

– Пусть Майкл установит камеру на сцене, – распоряжаюсь я, доставая сигарету и прикуривая ее.

Я все еще в пятнадцатой кабинке, которая, разумеется, расположена по соседству с кабинкой Ли. Связанный человек в кожаном кресле извивается и умоляет освободить его. Интересно, сколько детей или женщин просили его о том же самом?

Майкл забирается на сцену со штативом и камерой в руках.

– Ты разобрался, как сделать стекло прозрачным? – спрашиваю я Джея, наблюдая, как он устанавливает их.

– Естественно, – нахально отвечает он.

– Ну тогда показывай, гений.

Несколько секунд спустя стеклянные стены медленно светлеют, пока все пятнадцать кабинок не становятся прозрачными, и я оказываюсь в окружении пятнадцати мужчин. Все пристегнуты к кожаным креслам, все чертовски стараются освободиться – и все терпят неудачу.

Джей присвистывает.

– Черт побери, чувак.

Кажется, они разом каменеют, растерявшись при виде четырнадцати других людей, оказавшихся в такой же ситуации, как и они. Даже Майкл на сцене прерывает свое занятие, с ухмылкой взирая на происходящее вокруг. В конце концов я замечаю, как все их головы поворачиваются в мою сторону.

– Видишь это? – спрашиваю я парня в кресле. – Как им интересно. Ты покажешь им их участь.

– Аве Мария, полная благодати. Да пребудет с тобою Господь.

Я вскидываю бровь и терпеливо жду, пока он молится о спасении, которого никогда не получит.

– Благословенна ты среди женщин, и благословен плод чрева твоего, Иисус. Пресвятая Мария, Матерь Божия, молись за нас, грешных, сейчас и в час смерти нашей. Аминь.

– Думаешь, это поможет тебе? – спрашиваю я.

– Да, – убежденно отвечает он.

Я улыбаюсь.

– Осталось еще девять «Аве Мария». Я хочу слышать, как ты читаешь их, пока будешь гореть.

Он интенсивно мотает головой, продолжая молиться, по его щекам текут слезы.

– Аве Мария, полная благодати. Да пребудет с тобою Господь…

В последний раз затягиваюсь сигаретой, а затем бросаю ее в молящегося. Как и остальные, он облит жидкостью для зажигалок, поэтому вспыхивает моментально.