Охотник

Я в спешке кидаю на стол деньги и выхожу на улицу. Кто «они»? Паранойя — штука заразная. Я выхожу на дорогу и опасливо озираюсь. Между закусочной и заправкой припаркованы десятки грузовиков. Позади закусочной открытый пятачок со ржавеющими контейнерами. Автомойка — большое бетонное строение, где мыли фуры, — до сих пор не рухнула только каким-то чудом. Он напоминает древний храм: стены покрыты лозами винограда, из трещин асфальта вокруг пробивается трава. Еще пара десятков лет — и невозможно будет догадаться, что здесь стояло что-то рукотворное.

Я обхожу мойку и вижу девушку, она курит и набирает что-то в телефоне. На ней толстовка и спортивные штаны, волосы забраны в хвост. Если бы не толстый слой косметики, она бы выглядела вполне привлекательной молодой женщиной, может быть, слегка простудившейся.

— Я вас не укушу, — говорит она, увидев меня.

Я все еще озираюсь, пытаясь увидеть признаки слежки. Она замечает мою тревогу.

— Сюда они не сунутся. Здесь мы в безопасности.

— Вы Эмбер? — спрашиваю я, подходя ближе. Теперь мне ясно, зачем ей столько тонального крема на лице, — замазывает прыщи.

— Надеюсь, — усмехается она. — Сколько принесли?

— Принес?..

— Денег.

Может, она скрывается и нуждается в помощи? Я достаю бумажник и принимаюсь пересчитывать купюры.

— Сколько вам нужно?

Она, косясь на деньги, подходит ко мне.

— Вот это разговор! — Из ее рта сильно пахнет мятой, будто она только что прополоскала рот.

Она вдруг хватает меня за промежность. Я в замешательстве смотрю на ее руки.

— Я просто хотел поговорить.

Она шепчет мне прямо в ухо:

— Все так говорят.

Преодолев замешательство и шок, я отвожу ее руку.

Она смотрит через мое плечо. Визжат покрышки, из-за угла выезжает пикап. Взгляды обоих мужчин в кабине не сулят мне ничего хорошего.

— Вот дерьмо! — С этими словами Эмбер кидается наутек.

Водитель тормозит и выскакивает из кабины, за ним следует его друг.

— Какого хрена ты делаешь с моей сестрой?!

— Я только хотел задать ей один вопрос! — с мольбой в голосе отвечаю я, поднимая руки.

В руках у мужчины металлическая бейсбольная бита. Он бросается прямо на меня и бьет в живот. Я падаю на колени. Его напарник пинает меня ногой в ребра, и я падаю на бок.

— Тут явное… — Я недоговариваю, потому что занят другим: прикрываю руками голову от града ударов.

Брат девицы, тот, что в вязаной шапочке, сильно бьет меня кулаком в челюсть, и я утыкаюсь лицом в траву. Теряя сознание, я успеваю задаться неуместным вопросом: сорняк сам пробился сквозь асфальт, или асфальт трескается из-за смены тепла на холод и наоборот, и сорняк прорастает в трещинах?..

Глава 28 Вишневый пирог

Не знаю, сколько времени мне понадобилось, чтобы прийти в себя, кое-как встать и привалиться к бетонной стене. У меня чертовски болит бок. Я долго отплевываю кровь и забрызгиваю себе ботинки. Когда я наклоняюсь за своим опустошенным бумажником, ребра жалобно ноют. Я запихиваю бумажник обратно в карман неповрежденной рукой и ею же ощупываю себя на предмет переломов. Ушибы ноют, но резкой боли — признака перелома — нет, подозрительных щелчков вроде тоже. Точно покажет только рентген, но, кажется, хоть тут обошлось.

Что болит, так это живот. Я задираю рубашку и вижу кровоподтек диаметром с футбольный мяч. Видимо, это от удара битой. Я ковыляю к своему кроссоверу, оставленному на стоянке перед закусочной, но падаю в пяти метрах от бампера. Позади меня раздаются шаги. Я лежу на земле и смотрю в голубое небо.

Надо мной склоняется официантка.

— Идиот, — слышу я ее шепот.

Так же обозвала меня Эмбер. Наверное, излюбленное местное словечко. Официантка все еще кажется мне симпатичной, даже когда оскорбляет меня.

— Кажется, вы обозвали меня идиотом? — спрашиваю я, превозмогая боль.

— Хотите, вызову полицию?

— Нет. — Я сажусь, борясь с накатывающей нестерпимой болью.

— Значит, я не ошиблась, идиот и есть. Может, скорую?

— Тоже не надо. — Я оглядываюсь на закусочную. — Можно мне просто посидеть там у вас?

Она косится на меня.

— Мне бы гнать вас пинками из моего ресторана…

— Леди, потерпите минуту-другую, и я сам с радостью покину это чертово место. — Во второй раз за день мне предлагают убраться.

Она смотрит, как я встаю, помощи не предлагает, но следит, чтобы я не упал и не разбил себе голову у нее на стоянке.

— Не волнуйтесь, — цежу я сквозь стиснутые зубы, — я не подам на вас в суд, если свалюсь прямо здесь.

— Это вы не тревожьтесь, у меня все равно нет денег, — фыркает она в ответ.

Хватаясь за спинки стульев, я добираюсь до своего прежнего места. Это глупо и бессмысленно, потому что отсюда дальше всего до двери. Она не обращает на меня внимания, пока я с помощью бумажных салфеток останавливаю кровь и кое-как привожу в порядок лицо скрабом из соли и воды. У меня в «эксплорере» есть аптечка, но с таким же успехом она могла бы быть в соседнем штате. Я оцениваю повреждения. Мне здорово досталось, я весь в синяках, но могло бы быть гораздо хуже. Обезболивающее, сон, бутылка-другая пива — и через пару дней я буду в порядке. Буду выглядеть дерьмово, но это я переживу.