Охотник

       – Черт, даже десятая часть этих дел не попала в газеты! – взорвался Райан. – Мы смогли замять большую часть этих грязных дел. Знаешь, что я видел не далее как на прошлой неделе? Я спустился в нашу аналитическую лабораторию, чтобы узнать о результатах проверки одного материала с места преступления. В лаборатории никого не было, но мне послышался какой-то шум из складского помещения. Я открыл дверь и увидел, как один из наших особых агентов – черных разложил белую лаборантку прямо на столе! И знаешь что? Ни хрена я не мог сделать никому из них! Конечно, я подал рапорт, но в наши дни такое происшествие считается бюрократией чем-то вроде докладной о бездельнике, вечно ошивающемся у бачка с холодной водой.

       Райан снова замолчал и с минуту изучал лицо Оскара, а потом продолжил.

       – То, что происходит в Бюро, только отражение того, что происходит повсюду. Когда Америка начала разлагаться, Бюро не могло избежать той же самой судьбы. Если я правильно понял тебя, Егер, у тебя та же самая реакция на общее разложение, что и у меня на разложение в Бюро. Разница между нами в том, что ты кое-что сделал против этого, а я – нет. Я просто вынужден был выдерживать все это, год за годом, а давление нарастало.

       – Так в ФБР все еще есть порядочные люди?! – удивленно воскликнул Оскар. – Я думал, что вы, мужики, все перебежали на другую сторону.

       – Да, у нас они есть, Егер, действительно есть, поверь! Просто ты не понимаешь психологии тайной полиции, – усмехнулся Райан. – Упаси тебя бог, когда-нибудь поверить, что можно доверять кому-нибудь в ФБР. Многие из нас в Бюро, особенно ветераны, это люди, которые внутренне ненавидят ту же самую гниль, что и ты, и хотели бы, чтобы их дети росли в таком же мире, который ты желаешь своим детям. Но мы работаем на того, кто платит нам зарплату, и мы бросимся на любого, кто поднимет руку на Систему, частью которой мы сами являемся. Мы можем втайне радоваться, когда ты прикончишь какого-нибудь расосмесителя на автомобильной стоянке, но вылезем из кожи вон, чтобы первыми сцапать тебя за это. Мы – наемники евреев, и отрабатываем наш хлеб. Мало того, мы считаем личным оскорблением, когда какой-нибудь сукин сын, вроде тебя, бросает нам вызов.

       Оскар секунду подумал, а затем ответил:

       – Другими словами, вы схватили больше стапятидесяти куклуксклановцев, осужденных в прошлом году по обвинению в организации заговора в нарушении гражданских прав черных, потому что это работа, за которую вам платят, но на самом деле вам это не настолько нравилось, как вы изображали, когда рассказывали о следствии и арестах по теле.

       – Неправильно! – прервал его Райан. – Ты все еще не понимаешь психологии тайной полиции. Я с удовольствием арестовал это дерьмо, с большим удовольствием, чем получил от всей своей работы в Бюро. Я вообще не притворялся, когда назвал их «отбросами общества». Я знаю, что ты думаешь, Егер. Ты думаешь, что в душе эти клансмены были правы, и что они просто по-своему делали то, что ты делаешь по-своему. Но они – идиоты, неудачники. Они – тупицы. И они ошиблись, думая, что они умнее нас. Они бросили нам вызов. Они трясли своими членами перед нашими лицами. За это мы оторвали им яйца.

       – Хорошо. Я думаю, что тоже бросил вам вызов. И что вы теперь намерены делать, Райан?

       – Это зависит от тебя, Егер. Если ты – разумный человек, который понимает, когда его держат за одно место, и принимает это за факт, то, возможно, мы сможем сработаться. С другой стороны, если ты захочешь строить из себя твердый орешек, я тебя уничтожу. Я прямо сейчас позвоню в СМИ и разрешу им показать меня в последних вечерних известиях, выводящего тебя отсюда в наручниках.

       – Я считаю себя разумным человеком. Какую работу вы имеете в виду?

       – Вот ответ, который я хотел услышать – просиял Райан. – Не беспокойся о работе. Тебе она понравится. Работа будет в основном такой же, как та, в которой ты так хорошо себя показал. За исключением того, что с этого времени выбирать цели для тебя буду я сам. Он на мгновение сделал паузу, и из его глаз исчез блеск. Когда он продолжил, его голос стал резким и холодным. – Прежде, чем мы обсудим в детали, я хочу внушить тебе, что я – осторожный человек, Егер, очень осторожный человек. И у тебя нет никакого выбора, кроме как точно выполнять мои задания. Если ты когда-нибудь попробуешь надуть меня, это кончится для тебя не наручниками, а холодным столом в морге. И даже не мечтай попытаться прикончить меня. Это не решит твоих проблем. Никто в Бюро не знает того, что я теперь знаю о тебе, но я предпринял меры, чтобы гарантировать, что они скоро все узнают, если со мной что-нибудь случится.