Охотники на волков

Гребень становился всё более и более узким; беспрерывно продвигаясь вперёд, охотники слышали, как по левую руку от них, внизу, бурно ревёл поток, быстрое течение которого ещё не было сковано льдом. Там находилась пропасть, которую они чувствовали, не видя. Наносные камни и целые глыбы скал, разбросанные или нагромождённые друг на друга с древнейших времён, преграждали теперь им путь, и они могли продвигаться вперёд только с большой осторожностью, следя за каждым своим шагом.

По мере того как они шли, рёв потока становился всё громче, и наконец перед глазами Рода, чуть правее, выросла огромная неясная тень, высоко поднимавшаяся к небу. Наступил момент, когда Мукоки и Ваби поменялись ролями.

– Муки уже проходил здесь, – крикнул Ваби в ухо Роду. – Я предоставляю ему вести нас по самой высокой и узкой части скалистого гребня. Но это недолго. Скоро мы начнём спускаться, и дорога станет легче.

Дальнейший путь представлялся Роду сплошным мучением. Мало того что приходилось выверять каждый свой шаг, но ещё этот шаг требовал значительных усилий. А сил с каждым пройденным метром оставалось всё меньше и меньше. Уже не хотелось думать ни о чём, кроме как упасть в снег и лежать, просто лежать без движения. Пусть приходят вунги или ещё кто, значения для Рода это уже не имело. Но что-то всё-таки заставляло его не сдаваться, вглядываться вперёд, видеть перед собой спину Ваби и идти.

Однако всё имеет свой конец. Дорога становилась всё легче, и примерно через час они набрели на заброшенную хижину, стоявшую около одинокой скалы.

– Привал, – сказал Мукоки, и Род, полностью обессиленный, даже не снимая с плеч мешка, опустился на земляной пол хижины.

Дальнейшее прошло перед ним как в тумане. Костёр, ужин, нарубленные свежие сосновые ветки.

– А теперь спать, – сказал Мукоки. Старый индеец тоже, несмотря на всю свою выносливость, чувствовал невероятную усталость. Каково же было юношам?!

Глава VII Танец оленей

Только когда Родерик лёг и его нервное напряжение ослабело, сказались последствия чрезмерных усилий, проявленных им, несмотря на свою рану, в течение истекшего дня.

Тревожные, мучительные кошмары прерывали его лихорадочный сон. В то время как Ваби и старый индеец, лучше его вооружённые против усталости и волнующих впечатлений пустыни, мирно отдыхали, вкушая сладкий сон, наш горожанин неоднократно просыпался, как от толчка, с глухим стоном или резким криком, думая, что спасается от какой-то страшной опасности. И только проведя наконец рукой по глазам и наполовину приподнявшись на локте, он отдал себе отчёт, что все пережитые им страхи были простым кошмаром.

Во время одного из этих пробуждений ему показалось, что он слышит шаги. Он протёр глаза, посмотрел на тёмные и неподвижные фигуры спящих товарищей и, убеждённый, что это опять был сон, опустился на сосновые ветки.

Ему показалось, что снова послышался едва уловимый шум, и, подскочив как на пружине, он в один миг выпрямился на своём ложе. Больше не могло быть сомнений. Он дал бы голову на отсечение, что ясно слышал совсем близко от хижины скрип снега под чьими-то осторожными, мягкими шагами. Он затаил дыхание и стал напряжённо слушать. Ни один звук не нарушал тишины, только головешки слегка потрескивали в костре. Конечно, ему опять это приснилось, и он натянул на себя одеяло, как вдруг…

Сердце его перестало биться. Кто там был?

Теперь уже совершенно проснувшись, с широко раскрытыми глазами, чувствуя, как все его мускулы напрягаются в ожидании возможной борьбы, он медленно и осторожно поднялся на ноги. Шаги и скрип снега стали теперь совершенно отчётливы. Кто-то ходил позади хижины. Удалялся. Потом останавливался. Колеблющееся пламя полуугасшего костра продолжало отбрасывать красноватые блики на высокую стену скалы.

При этом неверном свете Род увидел что-то движущееся. Неясная фигура ползком подбиралась к уснувшей хижине.

Сделав это открытие, юноша в первый момент замер на месте, как прикованный. Но тотчас же у него мелькнула мысль, что вунги выследили их и теперь собирались сделать неожиданное нападение на спящих. Почти одновременно рука его наткнулась на ствол ружья Ваби. Холод стали заставил его вздрогнуть.

Уже поздно было будить товарищей. В тот самый момент, когда он тянул к себе ружьё, фигура выросла близ скалы и пригнулась, чтобы сделать прыжок. Прерывистое дыхание Рода, треск выстрела, прозвучавший как раскат грома, крик боли, – и вся хижина была на ногах.

– Нападение! – кричал Род. – Скорей! Ваби! Мукоки!

Белый юноша стоял на колене с дымящимся ружьём, направленным на скалу. Там, в темноте, несколько поодаль от огня, судорожно корчилось в предсмертных муках какое-то тело.

Худощавая фигура старого индейца с ружьём у плеча опустилась на колени рядом с Родом, а над их головами Ваби, вытянув руку, направлял свой огромный револьвер, ствол которого блестело при свете костра.

После минуты напряжённого ожидания Ваби прошептал:

– Они ушли.

Род ответил дрожащим от волнения голосом:

– Одного я уложил.