Охотница за снами

Что, если там, в самой чаще, вдруг окажется проход в наш мир? Нет, даже не так. Что, если он откроется в тот момент, когда я окажусь там? Никакой логики тут, конечно, не было, и причины, по которой это могло произойти, я тоже не мог придумать. Но все равно – а вдруг? Может, это будет единственный шанс попасть домой, но для меня одного. Искушение воспользоваться – и оставить Тайру? Нет, ни за что. Лучше уж здесь, но вдвоем. Нет, втроем. И я твердо знал: если такое случится, буду молчать об этом, как партизан на допросе. Она никогда не узнает. Впрочем,  надо еще было к ней вернуться.

Если сначала мне лишь казалось, что воздух сопротивляется, вскоре это стало реальностью. Даже вдыхать и выдыхать его приходилось с усилием. Волосы встали дыбом, словно расчесывал их пластмассовой расческой. Провел рукой и почувствовал легкое покалывание - как рядом с мощной линией электропередач. И подумал: все-таки хорошо, что настоял на своем и не взял Тайру с собой. О том, как это поганое гнездо ларн может повлиять на меня – при условии, конечно, если останусь в живых! – тоже лучше было не думать.

Шаг, еще шаг. Путь далек у нас с тобою, веселей, солдат, гляди! -Or, -ris, -tur, -mur, -mini, -ntur. Левой, левой, раз-два-три!

Сколько прошло времени? Наверняка больше двух часов. Совсем стемнело, и я едва разбирал, что под ногами. Насчет стрельца теперь можно было не беспокоиться, поэтому решил идти до упора, не останавливаясь. Тем более зарево впереди не дало бы мне сбиться с пути. Вскоре оно стало таким ярким, что не приходилось сомневаться: его источник уже недалеко.

Путь пересек ручеек, который тоже тек бесшумно. Я напился, морщась от противного металлического привкуса воды, наполнил флягу. Заодно передохнул и собрался с силами для финального рывка.

Не думать о том, что там впереди, не думать. Была не была, любил говорить СанСаныч. И добавлял: лишь бы дала.

Стволы деревьев сомкнулись так плотно, что приходилось выискивать просветы - даже не пройти, а протиснуться между ними. Кривые, страшные, они сжимали и давили друг друга в борьбе за место под солнцем. Все здесь было безобразным, изуродованным. И вдруг деревья расступились – впереди показалась огромная поляна. Выбравшись на нее, я остановился, ослепленный ярким светом.

Наконец глаза привыкли к нему, и я увидел… понять бы еще, что именно.

В центре поляны высилось нечто напоминающее огромного сверкающего снеговика. Три шара, один на другом, сменяли все цвета спектра: от черно-фиолетового у основания через ярко-желтый и оранжевый в центре к густо-красному у вершины. Вся эта башня переливалась тончайшими оттенками и пульсировала, то сжимаясь, то расширяясь. От нее отрывались светящиеся капли, собирались в шары – от крошечных, с горошину, до больших, примерно с арбуз. Повисев в воздухе, они втягивались обратно. Ларны!

Если и были у меня сомнения в их разумности, замешанные на голой физике энергий, то теперь они исчезли. Хотя рационально объяснить свою уверенность я вряд ли смог бы. Скорее, чувствовал, причем очень остро. Или… просто знал.

Это было какое-то коллективное существо, вроде пчелиного роя или муравейника. Нет, даже более высокоорганизованная сущность. Каждая ларна была самостоятельна, но представляла собой часть общего разума. Они не нуждались в том, чтобы переговариваться, передавать друг другу информацию. Каждой из них было известно все, что происходило с другими. Разумеется, о нас и о наших намерениях они знали все – от брошенной на опушке ларны Марвена. И пытались остановить всеми доступными им способами.

«Ты ничего не сможешь с нами сделать. Убирайся!»

Это были не слова, не мысли. Как будто издали махнули сигнальным флажком, а мой мозг знал, что означает этот сигнал, и перевел его в более понятную форму.

- Нет, - ответил я и, сев на землю, привалился спиной к дереву.

Да, я абсолютно не представлял, что делать. Ну вот, дошел. Увидел, как по-настоящему выглядит эта тварь, захватившая Аранту. И что дальше?

Ну что ж… если возможен контакт, тогда поговорим.

70.

Если подумать, я ничего не мог сделать с этой поганью. Вообще ничего. Убедить, что она ведет себя некрасиво и непорядочно и должна немедленно убраться восвояси? Чем-то запугать? Да-да, этот долбанный снеговик расплачется от стыда или от страха и уберется обратно в свой мир, поджав хвост. Не для этого он сюда заявился. Не говоря уже о том, что ему, скорее всего, некуда возвращаться. Или мир ларн действительно погиб, или проход в него закрыт.

Уничтожить? Судя по всему, для этого нужна портативная атомная бомба. Да и то не факт. Разлетится в клочья, а потом соберется обратно, как жидкий терминатор.

По отдельности ларны умирают от старости. Или когда умирает их хозяин. Или если не получают от него энергетической пищи. Их пища – человеческие чувства и эмоции. Причем потенциальные эмоции. Те, которые люди могут испытать. Но не испытывают, потому что их реальная жизнь слишком уж пресная.

Так, Никитин, уже теплее. Вот бы ухватить эту мысль за хвост.