Охраняемое сердце (ЛП)

Протестующие уже добрались до форта Мейсон. Белые и красные плакаты пронзили воздух, враждебное пение нарастало. Я направился к зданию, окруженному ошеломленными полицейскими. Охрана покинула свои посты, чтобы помочь копам с металлическими баррикадами. Это место было открыто. Не было никакого тихого VIP-выхода, чтобы ускользнуть незамеченным.

Катастрофа.

А где же Рейн?

***

Папа поднял кулак, когда закончил свою речь, жест, который очень нравился его сторонникам. Я слушала его девяностоминутную тираду против статьи, которая волнами прокатилась по новостным сетям. Он нападал на всех, начиная с репортера, который написал это, и кончая бывшими коллегами, которые высказывались против него, но ни разу не упомянул Кассиана или его сестру.

Конечно, он не станет этого делать. Он был трусом, и я едва сдерживал отвращение к нему. Когда я позвонила ему, то наврала, чтобы заслужить его расположение.

Когда сенатор вновь появился за кулисами, пламенное сияние, отраженное телевизионными экранами, все еще бушевало в его душе. Митинги всегда наполняли его энергией. Папа сорвал галстук с шеи и взорвался на первого же человека, который посмотрел в его сторону.

— Черт, где моя минералка?

— Извините.

Двадцатилетний юноша бросился за бутылкой, и сенатор схватил ее, глотнул искрящейся воды и вытер рот.

У него не было совести. Бездушная оболочка человеческого существа, погубившего несчетное количество жизней и не испытывающего никаких угрызений совести из-за смерти восьмилетнего ребенка.

Я хотела знать причину.

Папа допил минералку и бросил бутылку в мусорное ведро, его руки и ноги дрожали. Он объяснил, что это адреналин от выступления перед тысячами людей.

— Отличная речь, папа.

Его светлые глаза впились в меня.

— Просто скажи, чего ты хочешь.

В любом случае, я не могла больше ни минуты выносить его присутствие.

— Я читала статью.

— И что же?

— Скажи мне, почему.  Не ври. Мне все равно, если ты лжешь всему миру, ты должен сказать мне правду. Ты никогда не говорил, что у вас с Кассианом была своя история.

— Я тебе ничего не должен и понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Ты потерял Карен. Если ты не будешь осторожен, то потеряешь и меня.

Сенатора эта перспектива, похоже, не беспокоила, но он махнул помощнику, чтобы тот вышел из комнаты. Когда эхо от закрывшейся двери затихло, он посмотрел на меня с каменным выражением лица.

— Техномагнат пообещал мне деньги, если я помогу его сыновьям, которые отбывали шестилетний срок за грабеж. Я позвонил губернатору, который был у меня в долгу. Он выпустил их. Он принял ужасное решение и будет расплачиваться за него всю оставшуюся жизнь.

Он был грязным обманщиком и лжецом.

— А как же Клэр?

— С ней произошел несчастный случай.

— Несчастный случай? Папа, ее убили двое мужчин, которые были обязаны тебе своей свободой.

— Мне плевать, — выплюнул он. — Ты, как и остальные, поверила в эту чушь.

— Там много фактов. Тебе повезло, что все сойдет с рук.

— Я подкупаю папарацци, чтобы они не публиковали фотографии, — папа мерил шагами комнату, его голос становился все громче. — В чем разница между подкупом и использованием влияния, чтобы остановить ход истории? Никакой. Политики делают это постоянно, Рейн, и я не вижу, чтобы кто-то жаловался.

— Ты послал головорезов в дом журналиста, и они убили маленькую девочку!

Папа остановился. Раскаяние промелькнуло в его взгляде, и он, казалось, сдался. Его плечи ссутулились, рот приоткрылся.

— Я… я не… — папа замолчал, его шепот был едва слышен. — Я этого не делал…

Дверь открылась, оборвав отца на полуслове.

В комнату вошел телохранитель.

— Сэр, толпа становится неуправляемой. Нам пора уходить.

Сенатор стер с лица все следы вины. Я сунула руку в карман куртки и остановила запись на телефоне.

Монтгомери вздохнул.

— Ладно, Рейн, пошли.

— Пока нет.

— В чем дело?

Это был мой последний шанс признаться, и я не собиралась его упускать.

— Раньше я думала, что я пятно. Я была пятном на твоем наследии. Но знаешь, что? Это ты пятно. Мне стыдно, что мы родственники. Ты больной, извращенный ублюдок, который разрушил эту семью.

Папа ничего не сказал, но смерил меня ледяным взглядом, прежде чем его телохранители вышли из здания. Мое сердце бешено колотилось, когда я последовала за ним, ненавидя его и разочарованная тем, что подвела Кассиана.

Когда я вышла на улицу, рев взорвал мои уши. Солнечный свет ослеплял зрение, пока квадратные очертания знаков не начали проступать сквозь белизну. Протестующие окружили нас со всех сторон. Люди бросали мне под ноги пустые бутылки из-под воды. Стена разъяренных протестующих хлынула на металлические баррикады. Полиция с трудом сдерживала их. Полицейский крикнул в рацию о помощи, его рука дрожала.

Господи.

Охранники окружили моего отца, но доступ к внедорожнику был заблокирован. Папа закричал на свою охрану, а затем несколько человек прорвались. Бутылка разбилась о цемент. Камни отскакивали от капотов машин, и все больше людей присоединялось к яростным протестующим, рвущимся вперед.