Окись серебра

Лилиан отложила книгу и вопросительно взглянула на отца. Со стороны они казались абсолютно чужими людьми; смотря на них, их внешность и отношения, нельзя было сказать, что они приходились друг другу близкими родственниками, отцом и дочерью. Лилиан пошла в покойную мать — тот же рыжевато-янтарный отлив в длинных каштановых волосах, те же серые, напоминающие сталь глаза… Отец же был светло-русым, с глазами цвета болотной топи. И прямой нос, и высокие скулы, и тонкие, будто высеченные из камня губы — всё это резко контрастировало с теми мамиными чертами, что перешли Лилиан волей Господа. Казалось, что это тоже поспособствовало их отдалению.

Лилиан уже давно свыклась с тем, что матери в её жизни нет и не будет, а потенциальная мачеха (Оливер не раз заговаривал со своими друзьями и сюзереном о втором браке) никогда её не заменит. Но всё же ей так не хватало в жизни тепла и заботы… Так не хватало хотя бы одного человека, который не относился бы к ней как к товару, который бы всегда был готов выслушать, поддержать и дать совет… У Лилиан были служанки, но ни с одной из них она не подружилась настолько, чтобы безоговорочно доверять. К тому же она полагала, что служанки докладывают сиру Освальду о каждом её шаге.

И сейчас отец, кажется, решил осведомиться, не задумала ли бунт его неблагодарная, безответственная и вообще худшая на свете дочь.

— Лили, я выйду в город, — сказал вдруг он, и Лилиан вздрогнула от его ледяного голоса. — А ты не смей выходить, поняла? Если я узнаю, что ты… — Отец не договорил, лишь окинул дочь презрительным взглядом и покинул комнату.

Лилиан не заплакала, хотя ей было безумно больно, страшно и обидно. Ей хотелось не только любви и тепла, но и свободы, и она понимала, что нигде, кроме сумрачных незнакомых улиц, не могла её обрести. Отец считал, что свобода для женщины — это тяжкий дар и что она не была способна его принять. Поэтому он и ограничивал её во всём, а девушка не боялась возражать, в итоге они часто ссорились, отчего жизнь Лилиан становилась только хуже.

И сейчас ей вновь захотелось уйти, сбежать, чтобы обрести эту свободу, чтобы стать частью огромного круговорота, что представлял из себя Нижний город… И чтобы доказать Оливеру, что она способна быть самостоятельной, быть свободной.

Жаль всё же, что эта идея обречена на провал. Как миновать отцовскую стражу, остаться незамеченной и убежать достаточно далеко от постоялого двора? А что делать, когда её хватятся? Отец тут же сообщит графу Ореллу, а тот — лорду Коллинзу, они поднимут всю гвардию Эори, перероют весь город и обязательно найдут её…

Но она решила не думать об этом. Когда собираешься совершать что-то из ряда вон выходящее, разум лучше вообще не слушать.

Лилиан выждала минут пятнадцать, боясь, что отец вернётся быстро — но он всё не возвращался. Тогда она быстро надела платье попроще и менее яркое — из серого льна с простой голубой вышивкой на воротнике, а сверху набросила коричневый суконный плащ. К вечеру за окном стало совсем прохладно, пришлось даже закрыть ставни, и теперь она не сомневалась, что плаще и накинутом на голову капюшоне выглядеть глупо точно не будет.

Она подождала ещё чуть-чуть — отец не возвращался. Тогда Лилиан убрала волосы в пучок и накинула на голову капюшон, подошла к двери и тихонько приоткрыла её. В коридоре было пусто. Лилиан быстро спустилась по лестнице в главный зал и застыла на пороге, окидывая его взглядом, дабы оценить обстановку. Знакомых лиц там уже почти не было — уставшие с дороги гвардейцы и слуги давно разбрелись по комнатам, лишь пара-тройка людей отца за столиком в углу что-то пили и негромко переговаривались. Стараясь стать незаметной и не попасться этой компании на глаза, Лилиан быстро прошмыгнула через зал — повезло ни разу не врезаться в стул или стол, даже удалось не споткнуться… Добравшись до выхода, Лилиан приоткрыла дверь и выскользнула наружу.

На улицах Нижнего города было свежо и ещё довольно светло. Поначалу она замерла напротив трактира, ещё до конца не осознав, что ей удалось покинуть комнату. Но потом очнулась, встрепенулась и быстрым шагом бросилась к крепостным стенам замка. Не зная, что именно она хотела там найти, Лилиан стремительно шла по пустой улице и не сводила глаз с высоких тонких башен. Иногда озиралась, рассматривая невысокие дома бедных горожан, двухэтажные дома жителей побогаче… Кое-какие лавки были ещё открыты, иногда она чувствовала запах хлеба или трав, изредка встречала на улицах людей с корзинами, вёдрами и сумками.

Мысль о том, что она может столкнуться здесь с отцом лицом к лицу, заставила её усмехнуться. А вот следующая мысль, наоборот, напугала до дрожи…

У Лилиан, конечно, не было никакого оружия. Некоторые её знакомые женщины носили при себе маленькие изящные кинжалы — богато украшенные и очень острые… На всякий случай. Но у неё даже такого не было — отец не позволял. И теперь она почувствовала себя такой беспомощной и незащищённой… Одна в незнакомом городе, на вечерних улицах… Вряд ли ей удастся оставаться незамеченной долгое время.