Окно выходит в белые деревья...

Я шел по Иерусалиму,
и воздух звенел, как стекло.
Жарой меня просолило
и совестью пропекло.

Пошатываясь от упорства,

проулок нашел, где Христос
ладонью о стену оперся,
молчанием речь произнес.

Вот признак, что в сердце есть сердце, —

Стоять за других до конца.
Неважно на что опереться,
но лишь бы на чьи-то сердца.

И столькие поколенья

от детскости и от любви
в то самое углубленье
вжимали ладони свои.

В религии я своенравный.

Был бабушкой тайно крещен,
но как пионер православный
за все ли я Богом прощен?

Поэт и священник из Польши

не мог отменить все, что пошло,
но кажется мне по всему —
что с неба — ни меньше, ни больше
сошло покаянье к нему.

В содоме политики, денег,

когда неподкупного нет,
 поэт — это тайный священник
и тайный священник — поэт

Судьбой на распятие вброшен,

убийцу он обнял, как брат,
и даже покаялся в прошлом,
в котором был невиноват.

Над бедностью не вознесся —

в себе ее с болью носил,
и даже за крестоносцев
прощения попросил.

А мы не устали возиться

с оправдыванием чумы.
За наши костры инквизиций
еще не докаялись мы.

Что ждет нас? Пока все мы в яме

интриг, воровства и войны.
Что может спасти? Покаянье
и неповторенье вины.

Застряли мы в нравственной лени,

но верую, что неспроста
я чувствую в том углубленьи
тепло от ладони Христа.

4-7 апреля 2005

ПОЗАБУДЬ

По-сиротски люблю я тебя.
Ты одна мне жена —
                                        не толпа.
Если пальчиком позовут
и легко попадусь —
                                     позабудь!
Позабудь,
                  что я сверхзнаменит,
что мой голос, как мяч, звенит,
но мне некому пасануть
слово звонкое.
                          Позабудь!
Позабудь, что отец твой и мать
тебя все-таки могут обнять.
А меня только ты…
                                   Как-нибудь.
Ты с детьми да с детьми…
                                                Позабудь!
Позабудь, что я всех несвятей —
сотворец наших общих детей,
что меня, как за позу, бьют
за бескожесть мою…
                                   Позабудь!
Позабудь, что в больничном окне
богоматерью виделась мне,
что венчались под сенью креста.

Не забудь то, что я — сирота.

14 июня 2005

Переделкино

"То язвительная, то уязвимая…"

То язвительная, то уязвимая,
мой защитник и мой судья,
мне сказала моя любимая,
что она разлюбила себя.

Есть у женщин моменты загнанности,

будто сунули носом в хлам,
тайный ужас от собственной запусти,
злость ко взглядам и зеркалам.

Мною вылепленная, мной лепимая,

меня вылепившая, как судьба,
мне сказала моя любимая,
что она разлюбила себя.

Время — это завистливый заговор

против юности и красоты,
но в глазах моих время замерло,
и в них лучшая женщина — ты.

Так зазывно играют разлуки мной,

но в тебя я хочу, как домой.
Не позволь себе стать разлюбленной
мной
                  и даже тобою самой.

7 августа 2005

ПОСЛЕВКУСИЕ