Окно выходит в белые деревья...

Уходит любимая,
                               будто бы воздух из легких,
навек растворяясь в последних снежинках излетных,
в качанье ветвей с почернелою провисью льдышек…
Обратно не вдышишь!
Напрасно щекою я трусь о шершавый понуренный хобот
трубы водосточной…
                                       Напрасно я плачу —
                                                                                    уходит.
Уходят друзья,
                                кореша,
                                                      однолетки,
как будто с площадки молодняка
нас кто-то разводит в отдельные клетки
от некогда общего молока.
Напрасно скулю по друзьям,
                                                    как звереныш…
Друзей не воротишь!
Уходят надежды —
                                      такие прекрасные дамы,
которых я выбрал в такие напрасные даты.
В руках остается лишь край их одежды,
но жалкое знамя —
                                      клочок от надежды…
Уходит уверенность…
Помнится —
                        клялся я страшной божбою
о стену башку проломить
                                             или стену — башкою.
Башка поцарапана, правда, но, в общем, цела,
а что со стеной?
                                Ухмыляется, сволочь стена, —
лишь дворник на ней равнодушно меняет портреты…
Уверенность,
                            где ты?
Я словно корабль,
                                       на котором все гибелью пахнет,
и прыгают крысы осклизлые в панике с палуб.
Эй, чайки!
                        Не надо. Не плачьте —
                                                                 жалеть меня бросьте.
Меня покидают мои длинноногие гостьи.
Садятся они, как положено, первыми в лодки…
Прощайте, красотки!
Меня покидают мои краснощекие юнги.
Им хочется жить.
                            Справедливо.
                                                   Они еще юны.
Прощайте, мальчишки!
                                            Гребите вперед.
                                                                         Вы мужчины.
А я выключаю бессмысленный рокот машины,
и только талант
                            капитаном небритым и пьяным
на мостике мрачно стоит.
                                                Капитан — капитаном.
Но, грязные слезы размазав по грубой обветренной коже,
он тоже меня покидает.
                                           Он тоже, он тоже…
Эй, шлюпки,
                         а ну от греха отойдите в сторонку!
Корабль, если тонет,
                                       вокруг образует воронку.
Остаться совсем одному —
                                                  это боль ножевая,
но втягивать я за собой никого не желаю.
Я всех вас прощаю,
                                         одетый в предсмертную пену,
а вам завещаю
пробить ту проклятую стену
и вас призываю
                           торчащей в завертинах белых трубою
к бою…

1967

До 1988 года стихотворение могло печататься только под заголовком «Монолог американского поэта».

«Проклятье века — это спешка…»