Око небесное

В полшестого вечера Хэмилтон смог отложить свои схемы и убрать свои рабочие инструменты. Присоединившись к остальным идущим с работы сотрудникам, он с облегчением вышел с территории и вступил на одну из аллеек, что вели к улице.

И он только начал оглядываться вокруг в поисках станции пригородного поезда, как к обочине подъехал и остановился рядом с ним знакомый синий автомобиль. За рулем его «Форда-купе» была Силки.

– Да будь я проклят! – сказал он – или подумал, что сказал так. Фактически у него получилось. – Да чтоб меня! Что ты тут делаешь? Я уже хотел было искать тебя.

Улыбаясь, Силки распахнула для него дверь автомобиля.

– Я нашла твое имя и адрес по номерному знаку на машине. – Она указала на листок бумаги на руле. – Выходит, ты все же говорил правду. Что означает буква В в твоем среднем имени?

– Виллибаль.

– Ты невозможный.

Осторожно усаживаясь рядом с ней, Хэмилтон заметил:

– Но тут не сказано, где я работаю.

– Нет, – признала Силки. – Но я позвонила твоей жене, и она сказала мне, где тебя искать.

Хэмилтон взглянул на нее с откровенным ужасом, а она тем временем включила передачу и рванула машину вперед.

– Ничего, если я поведу, ладно? – попросила она с надеждой. – Я просто влюбилась в твою машинку… такая милая и уютная и водится так легко.

– Веди, конечно, – сказал Хэмилтон все еще в прострации. – Ты – позвонила Марше?

– Да, у нас была долгая сердечная беседа, – спокойно сообщила ему Силки.

– О чем же?

– О тебе.

– Обо мне?

– О том, что ты любишь. Что делаешь. Ой, да все о тебе обсудили. Ну знаешь, обычный женский разговор.

От таких новостей Хэмилтон впал в беспомощное молчание и лишь невидящим взглядом глазел на Эль Камино Реал. Потоки машин спускались по полуострову в городки-спутники. Силки на соседнем сиденье наслаждалась ведением машины, на ее маленьком, с резкими чертами лице отражались ум и спокойствие. В этом незапятнанном мире Силки претерпела радикальную трансформацию. Ее светлые волосы теперь были заплетены в две тугие косы. На ней была белая блузка-миди и консервативная темно-синяя юбка. Обувь представляла собой скромные легкие туфли практически без каблука. Откуда ни глянь, она выглядела невинной юной школьницей. Макияжа на ней не было вовсе. Ее кокетливая и вместе с тем хищная улыбка исчезла без следа. А фигура ее была точно такой же, как у Марши, – совершенно неразвитой.

– Как ты вообще? – сухо поинтересовался Хэмилтон.

– Все хорошо.

– А ты помнишь, когда мы с тобой в последний раз встречались? – спросил он осторожно. – Помнишь, что тогда произошло?

– Само собой, – уверенно ответила Силки. – Мы с тобой и Чарли Макфайфом поехали в Сан-Франциско.

– Зачем?

– Мистер Макфайф хотел, чтобы ты посетил его церковь.

– И что я?

– Ну видимо, посетил. Вы оба исчезли внутри.

– А потом что?

– Ни малейшего понятия. Я уснула в машине.

– Ты – ничего не видела?

– Например?

Сказать: «Ну, как два взрослых человека поднимаются к Небесам на зонте», показалось ему неуместным. Так что он промолчал, а взамен этого спросил:

– Мы куда едем? Возвращаемся в Белмонт?

– Само собой. Куда же еще?

– Ко мне домой? – Привыкать к этому миру, подумал он, придется долго. – Ты, я и Марша…

– Ужин готов, – сказала ему Силки. – Ну или будет готов, пока мы доберемся. Марша звонила мне на работу, перечислила, что нужно купить из продуктов, ну я и захватила по дороге.

– На работу? – Он ошеломленно поинтересовался: – А в какой, эм, сфере ты работаешь?

Силки бросила на него недоуменный взгляд.

– Джек, ты такой странный.

– Оу.

Силки все смотрела на него озабоченно, пока приглушенный звук тормозов впереди не вынудил ее вновь обратить внимание на дорогу.

– Посигналь, – велел ей Хэмилтон. Гигантский бензовоз справа пытался втиснуться в их полосу.

– Что? – переспросила Силки.

Разозлившись, Хэмилтон дотянулся до руля и нажал сигнал. Ничего не произошло, не раздалось ни звука.

– А зачем ты это сделал? – с любопытством спросила Силки, пропуская бензовоз вперед.

Вновь погрузившись в медитацию, Хэмилтон внес еще один фрагмент данных в свою копилку знаний. В этом мире понятие «сигнал автомобиля» было упразднено. Иначе в плотном потоке вечернего часа пик должен был бы стоять непрерывный шум гудков.

Очищая мир от его болячек, Эдит Притчет упразднила не просто какие-то объекты, но целые классы объектов. Возможно, однажды, не вспомнить уж, где и когда, ее раздосадовал сигналящий автомобиль. Сейчас в ее милой фантазийной версии мира такие вещи не существовали. Их просто не было. Как класса.

Список вещей, которые ее раздражали, без сомнения, был значительным. И сказать заранее, что в него вошло, было попросту невозможно. На ум назойливо лезла ария Ко-Ко, палача из оперы «Микадо»:

…и неважно, кто в списке окажется,
Не уйдет ни один – не уйдет ни один!