Околдованная

В доме темно и тихо. Мемнон поднимается по лестнице и идет по коридору лишь под мерный скрип половиц. Он добирается до моей комнаты, открывает дверь, включает свет, вносит меня внутрь, направляется к кровати и осторожно опускает меня. Нерон, следовавший за нами по пятам, запрыгивает на матрас и растягивается у меня под боком.

Смотрю на Мемнона, и меня пробирает дрожь, потому что, несмотря на свирепость колдуна, в его присутствии я, такая уязвимая, чувствую себя… в безопасности.

Но трепет длится недолго. Глаза Мемнона расширяются, когда он – впервые с тех пор, как меня нашел, – смотрит на меня внимательно. Лицо его мрачнеет… мрачнеет… и становится просто убийственным.

– Кто это с тобой сделал?

Глаза у него просто лютые, и только сейчас я по-настоящему осознаю его недавние слова – о том, что гнев способен заставить его убивать без разбора. Сейчас ему определенно хочется лишить кого-нибудь жизни.

Наклонившись, он срывает с меня драные остатки черного балахона. Слышу, как резко он втягивает воздух, ошеломленный увиденным.

– Селена.

Ну вот, опять. Паника. Она пронизывает голос Мемнона.

Он тянется к моей рубашке, берется за край…

Хря-я-ясь.

Беспомощно охаю. Ткань рвется, обнажая мой живот… и лифчик.

– Что ты делаешь?

Я дрожу. В комнате совсем не жарко.

– Оцениваю повреждения, – рычит он, переводит взгляд на мои джинсы…

И вытаскивает зловещего вида клинок, который болтается на его поясе.

При виде ножа я застываю.

Он вновь смотрит мне в лицо, и глаза его смягчаются. Колдун берет мою руку и крепко сжимает ее. Рукоять кинжала гладит мою ладонь.

– Не бойся, маленькая ведьма, – говорит Мемнон. – Таким образом я собираюсь снять с тебя штаны и осмотреть твои раны. Твоя одежда… – он делает глубокий вдох, – …слишком пропиталась кровью, и ее не снять, не потревожив тебя.

Пропиталась кровью?

Я не верю ему, пока не опускаю взгляд на собственную грудь и не замечаю наконец огромные красные пятна. Я и не думала, что раны такие скверные – балахон скрывал их.

Переключаю внимание на колдуна. На скулах его прыгают желваки, как будто он едва сдерживает какие-то эмоции. Глаза его бегают, постоянно возвращаясь к моему лицу, как будто он и хочет не смотреть на меня, и не может не смотреть.

– Я могу продолжать? – спрашивает Мемнон.

Сглатываю. Киваю.

Он стискивает мою руку, потом кладет ее на простыню, с такой нежностью, с такой заботой, что у меня перехватывает дыхание. Своим ножом он осторожно вспарывает мои джинсы, разрезая сперва одну штанину, потом другую.

Я остаюсь лишь в бюстгальтере и трусиках, но Мемнон смотрит только на раны. Магия цвета индиго сгущается и вьется вокруг него.

– Смерть твоих врагов будет медленной, – клянется он, и в его глазах слишком много убежденности.

Я слишком устала, чтобы спорить с ним, тем более что я еще и вся дрожу, то ли от шока, то ли от изнеможения.

Он осторожно приподнимают мою ногу, осматривает ступню. Знаю, что она разодрана в клочья. Я чувствовала каждый порез, когда бежала босиком, но тогда у меня были дела поважнее.

– Ты должна была использовать мою магию, чтобы исцелиться, – мягко упрекает он меня, и я замечаю то, чего не замечала прежде: иностранный акцент Мемнона исчез, хотя каким образом, остается загадкой.

– Я была занята, – выдавливаю с трудом.

Он наклоняет голову, как будто подтверждая справедливость моего утверждения, кладет мою ногу и стягивает с себя кожаную куртку. Под ней – облегающая черная футболка. И даже сейчас, чувствуя себя раздавленным червяком, я умудряюсь восхититься его мускулистыми руками и покрывающими их татуировками.

Мемнон бросает куртку на спинку моего рабочего стула, и это простое движение так естественно, как будто он тут у себя дома, и я не знаю, почему мне это нравится – когда должно бы бесить.

Возможно, еще взбесит – завтра, когда я перестану чувствовать себя чуть отогретым мертвецом.

Колдун опускается на колени возле кровати. Осторожно тянется к ране на боку, той самой, которую нечаянно нанес мне Нерон. Прикосновение его легче перышка, но я все равно шиплю, стиснув зубы.

– Расслабься, моя дикая кошка, – говорит он, ласково глядя на меня.

Что совершенно сбивает меня с толку, а мое измученное сердце колотится быстрее.

Мемнон бормочет что-то себе под нос, и я чувствую покалывающее прикосновение его силы.

Морщусь: распоротая кожа начинает стремительно стягиваться. Это не больно, но и не очень приятно. Пытаюсь отстраниться, но рука Мемнона удерживает меня с какой-то небрежной фамильярностью. От этого пульс мой учащается еще больше, а брови сходятся к переносице.

– Молодец, – хвалит он, глядя на мою рану. – Ты отлично справляешься. Просто отлично.

Конечно, он говорит о своей целительной магии, но что я при этом думаю, а? Я лежу тут, полумертвая и предельно усталая, однако мой враг каким-то образом заставляет меня размышлять о том, как бы вышибить ему мозги.

Да что со мной не так?

А рана меж тем затянулась, спасая меня от собственных мыслей.

Мемнон убирает руку, измазанную моей кровью, и поднимается.