Октябрь в Приморье

Созвали первое заседание Совета рабочего контроля. Еще раз мы просмотрели разработанное и утвержденное Исполнительным Комитетом положение. Представители предприятий внесли практические дополнения, положение было окончательно отредактировано и легло в основу деятельности Совета рабочего контроля.

Комиссии рабочего контроля приступили к работе. Началось осуществление диктатуры рабочего класса на практике.

Степанов-Бродский с мандатом Владивостокского Совета явился в Госбанк и издал приказ о вступлении в исполнение своих обязанностей. Охрана банка была усилена Красной гвардией.

Под влиянием меньшевиков и эсеров чиновники банка заявили протест против появления комиссара и потребовали его отзыва, угрожая в противном случае забастовкой.

Я обратился в Центральное Бюро профсоюзов с просьбой созвать собрание банковских служащих. На собрании я сделал подробный доклад о целях и задачах рабочего контроля, резко критически охарактеризовал позицию высших служащих банка. Низшие служащие выступали за рабочий контроль, средние колебались.

После обсуждения было принято решение, в котором говорилось, что «в случае попытки контрреволюционного чиновничества провести в жизнь политическую забастовку во всех правительственных учреждениях Владивостока, в забастовке участия не принимать. Назначение Советом комиссара в банк признать необходимым и нужным».

Благодаря энергичным мерам, принятым нами, поддержке низших и средних служащих банка забастовка была предотвращена. Атака контрреволюции была отбита. Комиссар приступил к работе.

Управляющие предприятиями, как и следовало ожидать, категорически отказались признавать комиссии рабочего контроля и не допустили их ни к договорам, ни к другим делам.

Что делать?

— Я вам говорил, что с директорами нам придется столкнуться, — напомнил мне бухгалтер Григорьев, — упрутся они. Только не надо волноваться, выждать надо. Когда они придут в банк с ассигновками, мы их тут и прижмем. Без санкций рабочего контроля ни копейки не дадим.

Эта мысль показалась гениальной. Мы воспрянули духом.

Звонок телефона. Голос Степанова-Бродского.

— Вкладчики осаждают. Требуют выдачи вкладов. Собралось человек триста. Как быть?

— Прекрати выдачу.

— Угрожают разнести.

— Посылай их ко мне. Без моего разрешения ни одного рубля не давай.

Через несколько минут приемная Совета наполнилась шумом. Разношерстная толпа волновалась, ругалась и жужжала, как встревоженный улей.

В кабинет набилось человек тридцать — сытых, полных злобы и страха, с горящими глазами, в распахнутых шубах и пальто, со сдвинутыми на затылок шляпами и котелками.

— По какому праву нам не выдают наших вкладов?.. Кто вы такие, чтобы захватывать наши кровные деньги?

— Снимите шляпы, — приказал я строго.

Головы мигом обнажились, но шум не прекратился.

— Что там шляпы? Деньги наши гибнут. Понимаете... наши деньги. Комиссар не отдает мои деньги! — наступал на меня какой-то толстяк.

— А вы не волнуйтесь, — попробовал я успокоить расходившегося вкладчика.

— Как нам не волноваться, — зашумели все. — Уберите вашего комиссара! Зачем нам ваш комиссар. Над нашими деньгами мы хозяева!

— Вот что, граждане. Я сегодня разберусь, почему вам комиссар деньги не выдает. А завтра к 10 часам приходите сюда.

— Что нам завтра! Мы хотим получить деньги сегодня!

— Если вы будете только шуметь, мы не разрешим вопросов ни сегодня, ни завтра.

Вкладчики, ругаясь и жестикулируя, вышли в приемную. Опять звонит Степанов-Бродский. Спрашивает, как решен вопрос с выдачей вкладов. Отвечаю ему:

— Никак еще не решен. Выпроводил всех. Будем решать вопрос вечером.

Мы остались с Григорьевым одни; бухгалтер угрюмо молчал.

Я сел в кресло и тоже молчал.

— Этак нас, Петр Михайлович, надолго не хватит, — заговорил Григорьев. — Вкладчики нас с потрохами проглотят... Надо какую-то норму им установить. Да и раньше так бывало: банки не раз сокращали норму выдачи по вкладам.

Опять обрадовал. Как ни просты были мысли бухгалтера, но они почему-то не рождались в моей председательской голове. Откуда я мог знать, что так и раньше было, что это практический повседневный закон экономики.

— С индивидуальными вкладчиками мы наладим. Сократим выдачу, пошумят и уйдут, — продолжал разъяснять Григорьев. Хуже с казенными предприятиями; все их ведомости и отчеты — темная вода, а пахнет сотнями тысяч. Тут уж нам придется ухо держать востро. С бухгалтерами придут, а это народ тертый...

Маленький, сухонький Григорьев, своими черными усами и черными глазами похожий на цыгана, говорил все это спокойно, точно на счетах считал.

Вечером устроили совещание с комиссаром банка. Установили выдавать вкладчикам от трехсот до тысячи рублей в месяц, в зависимости от суммы вклада. Комиссару предложили не оплачивать ассигновки государственных предприятий без визы комиссий рабочего контроля.

Перед уходом я дал распоряжение начальнику караула завтра поставить у дверей моего кабинета красногвардейца.