Окутанная тьмой (СИ)

Кин никогда не любил находиться в саду, даже в эту минуту присутствие здесь воспринималось им как часть наказания за его легкомыслие. Ведь он не любил, даже его бросало в легкую дрожь от этих пронизывающих, пустых, стеклянных глаз, обращенных уже всегда на него, будто какое-то проклятье, наваждение, которое преследует его по пятам, будто он – их новая жертва, которую они будут медленно истязать, будто так они пытаются наказать виновного в их смерти, в их теперешнем существовании. Акихико был их любимой жертвой, ведь это был его сад, его коллекция, которая не пополняется вот уже полтора года, именно с того момента, как тот отдал свою косу, а после бесследно исчез, и до сих пор Кин не знал, где он. Может в глубине души Кин и волновался за него, ведь родственник, пускай и дальний, можно сказать, что почти и не родственник, учитывая сколько в их семье демонов, вот только эти глаза, нашедшие в нем свежую кровь, свежую жертву, возвращали Кина в реальность, прививая даже некую неприязнь к Акихико и его давнему увлечению. Пожив в этом доме в полнейшем одиночестве, Кин каждое утро задавался мучающим его до сих пор вопросом – как Акихико мог жить рядом с ними; как мог смотреть им в глаза без зазрения совести, без чувства вины; как мог прикасаться к их измученным лицам; как мог наслаждаться их посмертной красотой; как мог радоваться цветущим цветам у их ног; как он вообще мог жить здесь?! И если же забыть обо всех этих девушках, просто вычеркнуть их, стереть, будто ластиком с картины, то сад поистине был прекрасен, ведь эти цветы, их многообразие Кин любил намного больше. Он ценил, уже просто привык к этой тишине, казавшейся по-настоящему мертвой – только ветер иногда прогуливался здесь, составляя ему компанию, шелестя юбками пышных платьев, еще нераскрытыми бутонами роз и уже вечно цветущей здесь сакуры.

Кин не знал, да и не спрашивал у кого-то, боясь вызвать какие-то положительные эмоции, мнения, откуда она взялась и почему она цветет здесь вечно? Он оставался молчаливым, грубым, самовлюбленным мальчишкой для всех демонов и обычным слушателем той мелодии, которая тихо переливалась среди маленьких белых цветов, оседая, стихая вместе с ними. Кин любил ее, любил ее красоту и живость, ему нравилось часами сидеть под сакурой, оперевшись спиной на ствол, тем более, что молчаливую компанию здесь ему составляла особенная, главная, самая важная девушка в розовом платье – Лейла Хартфилия. Она была просто прекрасна, ведь Акихико создал для нее прекрасный образ, вот только Кина не интересовали эти глупые разноцветные тряпки, его влекла ее внешность. Его любимая Люси-сан была ее точной копией, словно сестра-близнец и этой девушкой, навсегда застывшей с гордо поднятой головой, Кин восхищался, ценил ее компанию и, даже говорил с ней, зная, что она не ответит. Он мог рассказать все, не боясь, что она осудит, посмеется, порой в этом вечном одиночестве, погоне за душами, когда Люси стала появляться все реже, она оставалась для него единственным другом. Ему порой и вправду казалось, что она жива, что она вот-вот и что-то скажет ему, поддержит разговор, говоря что-то тихим голосом, который легко подхватит ветер, он просто верил в то, что когда-нибудь Лейла действительно оживет и потому охранял, берег ее с еще большим трепетом, силой и усилиями.

Молчаливые, пустые изнутри куклы встретили его без радости, без улыбок, впрочем, как и всегда – лишь их пронизывающие до глубины души глаза смотрели прямо на него, и от этого по-настоящему становилось жутко и мрачно. Кин заметно поежился, ощущая эту неприязнь вроде как давно умерших девушек так же ясно, как и ноющее плечо, отдающееся мелкой дрожью по коже. Он порой все же боялся их взглядов, лиц, шелеста ветра вдали или же совсем рядом – Кин уже сам по себе не любил это место, только увидев его, еще ребенком. Хотя этот сад благодаря усилиям Акихико считалось почетным, здесь было красиво и, возможно, кто-то желал занять этот дом сильнее, чем сам Кин. Проходя по ровной, вымощенной камнями дорожке, Кин усиленно не обращал внимания на кукол, думая только о том, как бы быстрее разворошить, полностью перерыть библиотеку Акихико и найти то, что ему нужно, и этот вопрос не давал ему покоя, перебивая весь глупый страх. Вот только ощутив на себе чей-то знакомый, обращенный именно на него взгляд, Кин остановился, обернувшись. Лейла смотрела в пустоту, но он, конечно, будучи слишком самовлюбленным всегда считал, что она смотрит именно на него и потому говорил с ней, хотя и понимал, что это глупо. Просто вся ее простота, мягкость, забота постоянно бросались ему в глаза, вызывая зависть, ему никогда не хватало этих чувств, а тут еще куклы, его личная мания, сводящая с ума, и одиночество – и почему бы казалось ему медленно не начать терять себя, медленно сходить с ума?