Окутанная тьмой (СИ)

— Анна-Анна, знаешь, Люси, её ведь так братик назвал, потому что считал, что Анна звучит очень мило, ведь наши с сестрёнкой имена тоже так заканчиваются: Миражанна, Лисанна. А вот Евергрин, было дело, хотела её какой-то там Каролиной назвать. Ну, ты посмотри, Люси, какая же это Каролина — это ведь просто Анна, наша светлая, милая, искренняя девочка. А ты знаешь, Люси, что маленькие детки разбираются в людях намного лучше, и ты безумно понравилась Анне. Значит ли это, что…

— Не знаю, Лис, я уже ничего не знаю, — прижав Анну к себе, Хартфилия прикрыла глаза, просто наслаждаясь той лёгкостью, тем неподдельным теплом, которое так приятно разливается по телу, заставляя искренне, а не натянуто, улыбаться. Вот только свет Анны так и не проник внутрь, в самые дальние углы, вернее Люси сама не пропустила его туда — тьма её жизнь, она её часть, без тьмы её существование обречено. Она демон: у неё должны быть дрянные мысли в голове, должна быть тишина, мрак в душе, должна быть боль в сердце — это её неотделимые части.

Прошло уже больше часа с того момента, как познакомились Анна и Люси — девочка то и дело живо дёргала маленькими ручками, ножками, стремясь уцепиться пальчиками то за одежду Хартфилии, то за её волосы параллельно пытаясь то ли обслюнявить щёки девушки как можно сильнее, то ли просто поцеловать. Люси была просто в восторге, впервые за такое трудное время ей удалось открыться, хотя большинство чувств так и остались внутри, на лице была лишь лёгкая полуулыбка — каждое прикосновение отдавалось дрожью, страхом, чем-то новым, светлым, но Люси сдерживала всё глубоко в себе, объясняя это тем, что просто недостойна. Всё же много лжи, злости, ненависти жило в её сердце, и даже улыбка Анны не способна изменить это — демон останется демоном, вот только с человеческими чувствами. Анна вновь протянула к лицу Хартфилии руки, приложила ладошки к обеим щекам, что-то проговорила, улыбнувшись, не отвлекаясь, опять касаясь мягкими, обслюнявленными губами щеки девушки.

И всё это могло бы продолжаться вечно, если бы на пороге не появились родители девочки, Люси про себя уже смирилась, предполагая, ожидая, что сейчас они просто возьмут и отберут Анну, с испугом, волнением и страхом. Вот только Эвергрин — повзрослевшая, с еле заметными мешками под глазами, с более мудрым взглядом, с большей женственностью и сдержанностью в выборе одежды, только тепло улыбнулась, сев за стол напротив. Она просто с интересом наблюдала за общением Хартфилии и Анны, смотрела, как её дочь, пользуясь моментом, вновь тискает Люси за щёки, после вновь целуя. И Люси позволяла ей это, даже не пытаясь стереть детские слюни, она и не подозревала, как со стороны это выглядит — мило, тепло, заботливо и вовсе не страшно. Никто уже не видел в ней демона, не видел угрозу и смерть, не видел кровь на её руках, безумие во взгляде, сумасшедшую ухмылку — сама Люси только всё равно видела это, стараясь просто не обращать внимания. Анна крепко прижалась к Люси, уцепившись за рубашку, уткнулась ей в плечо, начиная что-то уже сонно, невнятно, вовсе неразборчиво говорить.

— Похоже, что Анна устала и хочет спать, давай я уложу её, Люси, — Лисанна заботливо протянула руки, попыталась тихо отцепить девочку от Люси, ведь та и не знала, что делать дальше, поэтому просто позволила, однако Анна выразила недовольство, громко вскрикнув, сильнее вцепившись в одежду Хартфилии. Руки Лисанны — любимой тёти — может, и были знакомыми, родными, это они часто убаюкивали Анну, кормили её, вытирали подбородок, однако сейчас ей Анна предпочла почти незнакомую тётю Люси, доверившись ей сильнее. Лисанна виновато улыбнулась и, подняв руки в примирительном жесте, просто отступилась, больше не пытаясь повторить этот трюк. Анна же успокоилась, так же тихонько продолжая что-то бормотать на ушко Люси, только более сонно, рассеянно, пока и вовсе не умолкла, сладко засопев.