Окутанная тьмой (СИ)

— Врёшь же, Лия, и не стыдно? К чему эта показная забота? Я знаю, что ты пришла сюда впервые за несколько месяцев. Цветы вон там, в самом углу, давно зачахли и почернели, паутина кругом, да и сам Отто, в момент своего появления, ненароком обронил одну фразу — «Мне одиноко одному». Ты не приходишь сюда из-за чувства вины перед ним, да? Тогда почему даже не пытаешься найти способ воскресить его, вернуть в этот мир и попросить прощения нормально? — Люси сложила руки на груди, выжидающе смотря, как Лия почти облегчённо выдыхает, понимая, что более лгать не нужно — сестра её раскусила. Главной частью в этом вопросе было именно воскрешение, хотя и чувства сестры волновали Люси не меньше, но всё же. Хартфилии хотелось знать, возможно ли это вообще или же это просто глупая, почти правдивая выдумка, желание сохранить в безжалостных демонах хотя бы что-то человеческое.

— Ты права, мелкий, я вру, нагло, в глаза. Впервые за год пришла, Отто скучал здесь один, а я боялась приходить, просто заперлась наглухо в своём замке и жила тихо, мирно, пытаясь позабыть болезненное, мучительно прошлое. Теперь я понимаю, что оказалась не права, если я виновата перед ним, то я должна пытаться всеми силами искупить свою вину, а не бежать от неё прочь, строя из себя невинную овечку — я убила. И теперь, встретив его будто наяву, я осознала, наконец, как сильно скучаю по нему, но всё же, я не в силах сожалеть о своём выборе в далёком прошлом. Я спасла свою сестру, убив возлюбленного, — словно меж двух огней, но я выбрала семью, и Отто принял мой выбор, даже не сопротивлялся. Я и не представляю насколько сильным нужно быть, чтобы, когда тебя рубит на куски родной человек, улыбаться, — Лия закрыла лицо ладонями, беззвучно, обессиленно опустившись на колени перед мёртвым демоном, касаясь руками его ладони, теперь холодной и будто чужой. Люси не помнила, когда в последний раз Лия так плакала, истерила, понимая, что не могла поступить иначе — в детстве перед маленькой девочкой никогда не возникало таких сомнений. Но теперь, повзрослев, она решила судьбы двух важных людей, и была не в силах сожалеть об этом — любой вариант для неё казался правильным, но больше всё равно тянуло к родной сестре, и Лия поддалась.

— Успокойся и возьми себя в руки, Лия. Если Отто принял твой выбор, смирился с ним, принял с улыбкой, то почему ты не можешь принять его? — это было последнее, что бросила Люси и под тихий плач Лии, смешанный с горькими слезами, ушла, только её неторопливые шаги эхом раздавались вдалеке. Лия уверенно стёрла слёзы, ведь сестра оказалась права, она должна принять выбор Отто. — Уже закончила, Венди? — Люси застыла в двух шагах от камня, увидев, как Марвелл, повторяя что-то тихо, беззвучно, упала головой на грудь Кина, захлёбываясь собственными слезами. Неужели привести её сюда и позволить разбить чувство вины оказалась в итоге плохой идеей? Люси не хотелось в это верить и, подойдя ближе, она, расслабляя цепкие пальчики девочки, подняла её на ноги, поправляя слегка помятую рубашку на парне. — Не нужно, Венди. Он уже простил тебя, поверь мне. Кин не умеет долго злиться, он хороший — за это я и люблю его всем сердцем, — Венди, вцепившись в руку Люси обеими руками, затихла, но всё ещё не могла отвести взгляда от Кина.

Венди, устало поднявшись по ступеням лестницы, без наводки села рядом с Мирой, Эми и Аской, что так же терпеливо, в компании Ванессы и Зуко, ждали разрешения войти на улице, за небольшим столиком, попивая горячий чай, чтобы согреться. Люси благодарно взглянула на Миру, кивнула, пройдя внутрь здания — уже осталось недолго, и совсем скоро Седьмая будет кусками выплёвывать ошмётки своего желудка, давясь чёрной, пузырящейся кровью, мечась в предсмертных агониях. Волшебники встретили Хартфилию молчанием, лишь поднимая обеспокоенные глаза, но Люси старалась не отвлекаться на них, коротко взглянув на обожжённые ноги Седьмой. Обгоревшие чёрные кости лишь слегка были обтянуты свежей плотью, только-только начали проявляться сухожилия и связки.

— Ну что похоронила выродка?! — истерично выкрикивает девушка, медленно сходя с ума от невыносимой боли, и голос её срывается. Седьмой тяжело дышать, тяжело двигаться, а ног она, казалось, и вовсе не ощущала, — но кровь бурлила по венам, регенерируя, пытаясь залатать повреждения, но дело продвигалось медленно. Силы Седьмой были на исходе, Люси лишь недобро ухмыльнулась, подходя к ней вплотную.