Окутанная тьмой (СИ)

Терпеливо ждать, когда этот мерзкий, полностью прогнивший изнутри демон объявится в городе и нанесет следующий удар первым или просто сбежит, отказавшись от своей миссии, Люси не собиралась, злостно сжимая кулаки. В голове, перебивая все прежние мысли, чувство пустоты и боль, звучало лишь одно желание, полностью затмившее разум, — «Отомстить!». И не просто так, убив, легко, без задней мысли, а кроваво и жестоко, чтобы он перед смертью тысячу раз пожалел, что однажды согласился вторгнуться, напасть и потревожить их семью, просачиваясь в их мир склизкой жижей. Им удалость расколоть их на части, удалось убить одного с такими странными глазами, удалось сбить с толку, удалось даже посеять в душе непреодолимую ненависть и злобу, окрашивающие глаза в такой привычный алый оттенок. Люси не будет ждать, презренно и свысока глядя на чёрный пепел, оставшийся после Седьмой, она не может оставить эту мысль, не может позволить этому жалкому существу прожить дольше, чем ему позволено, дольше, чем прожил он. Этот лёгкий, еле уловимый образ с заметной ухмылкой на губах не оставляет Люси ни на секунду — она решается мстить, позволяет себе думать о мести, не смотря на то, что обещала быть достойной, твердила ему об этом же. Но сейчас всё слишком тяжело: эти ничтожества, мерзкие и пустые, ворвались в их идиллию, убили этого мальчишку, необходимого как воздух, просто выдрали его из её жизни, оставляя только зияющую дыру и болезненные воспоминания, колющие где-то в горле. Везде она видит его — глаза с таким лисьим хитрым прищуром, его голос, в тысячный раз повторивший такое уже тошнотворно-мерзкое «Люси-сан», его тепло, детские объятия, искренняя любовь, — ему этого не хватало, а теперь всего этого не хватает Люси.

— Венди, ты идёшь со мной? — не оборачиваясь назад, уже у самой двери спрашивает Хартфилия, кожей чувствуя, как дрожит волшебница, но после перебарывает себя и уверенно сжимает маленькие кулачки, — Люси ощущает этот полный непоколебимой решимости, совсем не детский взгляд на себе. Бойкое «Да!» раздаётся следом и быстрые шаги за спиной; Люси, как по дурной привычке, хочет назвать и другое имя, значащее не меньше, — Эми, — но вовремя отдёргивает себя, вспоминает, что всё кончено, и нет больше этой аловолосой девочки, которая так полюбилась ей и Локи за удивительную схожесть с юной Скарлетт. Люси хочется обернуться: ещё раз остановится взглядом на таком родном личике с ещё заметно румяными щеками, запомнить, навсегда отпечатать в памяти эти черты и запах карамели в длинных волосах. Но Хартфилия не смеет, понимая, что так будет становиться ещё злее, — нельзя поддаваться ни гневу, ни ярости, позволяя брать над собой верх. Ведь так, слово в слово, она твердила тому глупому тёмноглазому мальчишке, ероша непослушные белые волосы, а сейчас она сама нарушает данное ему обещание. Она демон, она такая же, как и все демоны — чёрная, прогнившая, пустая, но твёрдо сохранившая себя человеческую, не сумевшая вовремя бросить всё, замкнуть, оттолкнуть близких, дабы так просто отдаться тьме. И до сих пор Люси не может понять: это была её слабость, её промах или же наоборот, — её сила, её вера, её надежда?

— Мы идём с вами! — Люси останавливается, с каким-то непонятным недоверием осматривая магов, стоявших за ней стеной, и все они — Нацу, Кана, Эвергрин, Лисанна, Грей, Джувия, — были уверены в своём выборе, будто просто хотели проконтролировать её. Но в силах ли они будут остановить Люси, это не так легко, как думают они, ведь обуздать внутреннего зверя в разы труднее, когда он просидел в клетке долгие годы. Хартфилия стискивает зубы, царапая об острые клыки губы, когда, будто невольно, останавливается взглядом на маленьком, уже безжизненном теле с растрепавшимися по столу волосами. В груди всё болезненно сжимается, пробуждая где-то внутри животную злость и непреодолимый, неподвластный ей инстинкт убивать. Люси, будто наяву, прямо перед собой, видит эти тёмные зеркальные глаза и коротко подстриженные тёмно-фиолетовые волосы. Нет, теперь она более чем уверена, что не пропустить этот шанс мимо себя, не даст такому гнусному существу избежать наказания, этой кровавой расправы, нависшей над ним грозовыми тучами.