Окутанная тьмой (СИ)

Марвелл до побелевших костяшек сжимает кулаки, чувствуя до боли знакомый, тошнотворно-сладкий запах за поворотом — не ангел, но демон, нашедший так не вовремя свой ужин. Венди слышит, из воспоминаний вытаскивает те обрывки, когда из истерзанных тел, грубо лишённых сердец, выливаются остатки крови, и останавливается, сквозь темноту различая хищный оскал и сердце в чужих ладонях. Она не собирается позволять ему, этому пустому и навсегда потерянному демону, и дальше ломать людей, пожирать их, с упорством и остервенением протискивая когтистую ладонь между трескающихся рёбер к такому желанному сердцу и не менее сладкой душе. Венди не говорит ни слова, без предупреждения заходя в узкий переулок, морщится, слыша довольное чавканье и видя глаза, на мгновение сверкнувшие среди мрака, — глаза дикого животного, а не человека. Нацу реагирует быстро, становится позади, намереваясь хотя бы как-то прикрыть, защитить Марвелл своими силами, но та не намерена позволять ему делать это сейчас, в эту минуту. Теперь они будут стоять позади и смотреть, какой стала она, чему научилась и что на самом деле даёт желание убивать, мстить и увидеть мёртвого живым ещё раз.

— Позволишь мне помочь вам? — Хартфилия не без удивления во взгляде оборачивается на знакомый голос, у низкой скамьи, выкрашенной в тёмно-синий, разбирая силуэт своего сильнейшего духа — Локи. Он стоит, кажется, совсем неустойчиво или же просто Люси не привыкла видеть его без рубашки, не помня, был ли он настолько худым в самом начале или это уже произошло после тех сражений. Локи по привычке поправляет левой рукой очки, пытается улыбнуться, убедить, что даже сейчас на него можно положиться, что он — надёжен. Однако Люси даже на расстоянии, разделяющем их, чувствует ощутимую дрожь и слабость, которые пронзают его тело, но вопреки этому Локи не сдаётся. Ему тяжело просто стоять, тяжело улыбаться уголками губ, тяжело пытаться быть таким, как и всегда, — Люси видит его упорство и просто не может завести тему на счёт его ученицы, точной копии Скарлетт, которой нет и, как оказалось, уже давно не было с ними. Ей не под силу сказать эти слова ему сейчас и поэтому Хартфилия только коротко кивает, зная, что и духи более чувствительны к другим мирам, и они так же легко находят среди толпы людей сгнившие чёрные или же сверкающие золотые души.

— Будь осторожен, Локи, — еле слышно проговаривает одними губами Люси в пустоту, когда силуэт Локи растворяется среди темноты первого переулка, ведущего на соседнюю улицу. Она знает, просто чувствует, что он слышал её слова, а, если не слышал, то подозревал, что по-другому она и не скажет, ведь какой бы злобной и бесчувственной не пыталась быть, какие бы ужасные вещи не говорила, всё равно — волнуется и боится. Те, кто дорог ей, те, кто сейчас жив, те, кто в эту минуту рядом и изо всех сил пытаются поддержать, не могут оставить её сердце холодным, не могут позволить ей быть чёрствой и безразличной. Глубоко внутри все они бескрайне дороги, и пускай сейчас непреодолимая ненависть, жажда мести застилают ей глаза едкой пеленой, всё равно, — любит, заботится, боится за них. — Лисс, туда, — в сторону кивает Люси, и младшая Штраусс, крепко сжав прохладную ладонь Джувии в своей руке, оборачивается, осторожно, своей хищной походкой направляясь туда. Только её кошачий хвост мотается из стороны в сторону и голубые глаза недобро блестят, но почему-то, слишком увлёкшись указанным направлением, ни она, ни бывшая Локсар не замечают, что свернули сюда только они. Люси делает бесшумный шаг назад, отступает, быстро и незаметно теряясь, сливаясь с темнотой, — пусть думают, что угодно, но та сторона, давшая ей, Люси, это проклятье, совершенно их не касается. Был потревожен её мир, был убит её ребёнок, и им не следует вмешиваться, лезть на чужую сторону, переходя эту тонкую грань, — они должны быть просто людьми, не знавшими ничего об этом, но кто-то решил иначе.