Окутанная тьмой (СИ)

— Злость и ненависть не приведут тебя ни к чему хорошему. Сама ведь это прекрасно знаешь и без меня. Так почему позволяешь ей брать над собой, над своей человечностью верх? Ты в знаешь, что сейчас происходит внутри тебя? Хочешь расскажу, опишу во всех красках, как ты опускаешься, умираешь, гниёшь, чернеешь? — беззлобно рассказывает Амэтерэзу, хотя Люси и сама чувствует это, — прилаживает руку к животу, ощущая, как что-то там ощутимо-больно пульсирует, разрывается. Но Хартфилия не в силах объяснить, что происходит с ней сейчас, знает лишь одно — злость её катализатор, который всё быстрее и сильнее разгоняет по венам черноту, и это недопустимо, неподвластно ей, пока она не может ясно видеть происходящее. — Человечность быстро теряется в тебе, и, если прямо сейчас не успокоишься, не сможешь подавить злость в себе, то, прости, — ты обречена стать и оставаться такой как сейчас навечно. Но ты не готова, и никто из твоих знакомы, друзей не готов видеть тебя такой; ты не сможешь убивать их, повиноваться голоду, не сможешь убить тех, кто назовёт твоё имя, потому что оно будет тянуть тебя назад, будет возвращать твои утерянные воспоминания. «Люси» — оно будет их защитой от тебя, молитвой против тебя, и ты будешь беззащитна, не сможешь сделать и противопоставить что-то против них. И, в конце концов, сдашься, просто убьёшь себя, — не сможешь жить так, ведь кусок памяти, где остались, отпечатались их лица и их голоса не исчезнет, он доведёт тебя до суицида. А на счёт убить меня, то ты тоже не сможешь сделать этого. Знаешь почему? — Люси с дрожью отступает, а в потревоженных мыслях звучит лишь один пронзительно-громкий голос, тщетно умоляя прекратить всё это. Она желает, чтобы эта святая не лезла так нахально и без предупреждения в её душу, не выгребала всё самое сокровенное, не озвучивала её тайные страхи и намерения, её слабость и погибель. Люси и сама знает, что не сможет убить, но жажда мести не уходит, и единственным верным решением сейчас кажется именно утолить её, как было с Седьмой. Вот только от этого легче не становится, заставляя сердце слишком больно сжаться, и человеческая часть это понимает лучше и острее. — Потому что не хочешь. В тот раз, когда ты прогнала меня, я ведь ушла недалеко, была рядом и следила за вами. Я не поверю и просто рассмеюсь, если ты, Люси, скажешь, что своими глазами не замечала меня. Ты могла убить меня ещё там, тогда, но я здесь, прямо перед тобой, жива и здорова. И мне нужна твоя помощь, — слишком просто, даже не рассчитывая на отрицательный ответ, произносит Амэтерэзу, в глубине души зная, что Люси не откажет, скажет что-то колкое и, возможно, обидное, но не отвернётся.

— Ты что с ума сошла? Ты хотя бы понимаешь, у кого сейчас просишь помощи? — Люси вздрагивает, и из груди вырывается приглушённый гадкий смех, но он тут же исчезает, и остаётся догадка, что, быть может, случилось нечто по-настоящему ужасное, раз этот гордый ангел просит помощи у неё, практически своего главного врага. И грустная улыбка, на мгновение появившаяся на тонких губах ангела, подтверждает подозрение, заставляя успокоиться, выслушать, показать другую себя. Люси закрывает глаза, по привычке жмуря их до бесформенных пятен, и, почти успокоив, усмирив свой пыл, опускает оружие, добавляя холодное, но с заметными нотками волнения: Я слушаю тебя, внимательно.

— Ты же, как и я, видишь насколько осмелели падшие: они так просто снуют по улицам среди живых людей и, как ни странно, не боятся, не обращают на других ангелов никакого внимания. Ты уже убила одну из их лидеров, — остался ещё один, а эти жалкие ищейки не помехи ни тебе, ни мне. Помоги мне найти девочку-ангела, за которой все они охотятся, быстрее, чем все они. Она очень важна для небес. Понимаешь меня, Люси? — наивно и по-доброму интересуется девушка, видя долю сомнения появившегося в глазах Хартфилии, ведь не такой просьбы и проблемы она ожидала, совсем не такой.

— А мне-то что до неё, этого ангела? Моя задача убить Пятнадцатого и очистить улицы этого города от грязи. А эта девочка меня совершенно не волнует, пусть делают с ней, что хотят. Мне всё равно, — холодно бросает Люси, не спуская глаз с, на удивление, слишком спокойной Амэтерэзу, — ангел и не ожидала другой реакции, потому что знала к кому идёт и у кого просит помощи. Но, тем не менее, она знала ещё несколько вещей, которые, несомненно, смогут заставить Люси помогать ей в этом деле, — и пусть это низко для неё, высшего ангела, но другого выбора не остаётся.