Окутанная тьмой (СИ)

— Венди, прекрати немедленно! — холодно, со сталью в голосе мгновенно приказывает Хартфилия, стоя впереди волшебников, составленных ею в команду небесной волшебницы. Они почти испуганно отходят, не в силах понять, как и почему допустили происходящее, стыдливо отводя глаза, и только Драгнил со злобой ударяет покрасневшим кулаком по поставленному Марвелл барьеру, оградившем её от них крепкой стеной. — Венди Марвелл, ответь мне, пожалуйста: для чего я обучала тебя? — Люси зло поднимает глаза, и та неопределённая то ли ярость из-за совершённого девочкой, то ли сожаление, что она так и не успела предотвратить это, окрашивают их в кроваво-красный. Венди, покачиваясь из-за большого количества истраченных в пустую сил, неуверенно встаёт на ноги, совсем ничего не понимающим, рассеянным взглядом глядя на неё. По тонким рукам свободно стекает кровь, но не её, не Венди, — она чужая, чёрная и тягучая, противно пузырящаяся на коже, как настоящая гниль. Люси тошнит лишь от одного вида, и она не понимает, как Венди смогла преодолеть свой страх, ведь она всегда боялась этих глаз, пустых и безжизненных, а здесь совершила страшное. — Для этого я тебя учила?! Отвечай! — требует Хартфилия, и легко проводит ладонью по барьеру; тот от этого короткого прикосновения рушится, разлетается в стороны сотней мелких осколков, мгновенно рассеявшись по ветру пылью. Венди боязливо отшатывается, ведь впервые она видит злость в глазах Люси, адресованную именно ей; волшебница смотрит исподлобья, из-за растрепавшейся чёлки, и глаза её пусты, полны злобы и ненависти. И она сама, как успевает понять Люси, усмиряя свой пыл, себе не принадлежит, — в голове Марвелл бьётся лишь одна мысль «Отомстить!». — Я учила тебя защищаться! — Хартфилия уверенно приближается к почти сжавшейся в беспомощный комок под её напором, её взглядом и голосом девчонке. Венди дрожит всем телом, будто в одно мгновение осознав, что она сделала, из-за чего Люси повышает на неё голос, и из-за этого оседает на колени. — Я учила тебя защищаться от таких как он! Учила быть достойной, а не становится чудовищем, по поводу и без впадая в неконтролируемую ярость! — от этого «Чудовища», ещё и выделенного более жёстким, грубым тоном Венди передёргивает, и она, в неверии, пытаясь опровергнуть это обращение к себе, осматривает себя раздражённым взглядом, но ничего. Только её окровавленные, облепленные чёрной гадостью руки, и пальцы с вытянутыми на подобии острых костей ногтями, — и под ними маленькие осколки костей, рваные ошмётки кожи и мяса. Венди неожиданно для себя вспоминает, как рвала, как раздирала кожу этого монстра голыми руками, как запускала внутрь пальцы, с остервенением, безумием вырывая внутренности, как раздавила сердце, просто слишком крепко сжав его в ладони, как проткнула лёгкое, как ломала рёбра, наслаждаясь их хрустом. Действительно ли она чудовище, каким её только что назвала Люси, — Венди не знает правда ли это, но обнимает себя за плечи, не сдерживая слёз. И лишь Люси, присев напротив неё, знает, что никакое она не чудовище, — эти слёзы прямое тому доказательство, потому что это вода. А такие, как сама Хартфилия, не умеют плакать так, они плачут кровью, лишь самые достойные не утратили эту способность, но Люси не вошла в их число. — Не пойми меня неправильно, Венди, нет, никакое ты ни чудовище. Ты девочка, просто девочка, нелепо влюбившаяся в демона, и, чтобы вымолить перед ним прощение, тебе не нужно занимать его место, не нужно убивать без разбора. Кин не хотел бы видеть тебя такой, ты и сама знаешь — он не простит самого себя, если однажды ты повторишь эту ошибку. Будь собой и, если тебе это так важно, люби его, пускай уже и мёртвого, в чём причина? Ты же знаешь об этой стороне намного больше, чем кто-либо другой, так почему не допускаешь мысли, что когда-нибудь я смогу вернуть его домой живым, как и Отто? Ты ведь знаешь меня: я, если только захочу, смогу всё, и ни за что не сдамся, я буду идти до конца, стремится к этой цели, неважно, сколько недель, месяцев и лет уйдёт. Я практически бессмертна, стоит только пожелать, я умру, но перерожусь со всеми своими мыслями, воспоминаниями, целями и мечтами. Я, если придётся, буду жить вечно, но, поверь, однажды настанет тот день, когда и Кин, и Отто проснутся от вечного сна. А ты Венди, имея лишь одну жизнь, должна прожить её правильно и, быть может, тогда тебе, как и моей матери, позволят стать ангелом, а не обычной душой. Будь выше всего этого, и твои молитвы будут услышаны, — Люси бережно стирает с покрасневших, украшенных грязными пятнами крови щёк слёзы, и Венди устало, почти сонно смотрит на неё и, как ни странно, верит каждому слову, запоминая всё до каждой мелочи. Верит, что если будет ждать и верить всем сердцем, то её мечта, её заветное желание исполнится, — и всё благодаря ей, их тёмной фее с глазами цвета свежей крови.