Окутанная тьмой (СИ)

— Нет, не ждёт. Адриана в городе, и я, как и её, прошу тебя остаться со мной. Если не навсегда, то хотя бы до утра побудь здесь, запомни меня. Я не буду и пытаться держать тебя силой, это ведь бесполезно, я знаю. Только одна ночь, да и до рассвета уже шесть часов. От этого ничего не изменится, почти ничего, после ты, как и планировала, уйдёшь, — Люси стискивает зубы от такого голоса, пробирающего всё тело до дрожи, и по обыкновению холодно сказать «Нет» не может, нет сил и желания. Она не хочет опускать такое родное, редкое, но безумно необходимое ей тепло, проникающее в неё, питающее каждую клеточку. То, чего ей не хватало всё это время, и она была готова вновь уйти и забыть, как это, находиться в чьи-то объятиях, теряясь в пространстве от нежности. Она забывала, что силу идти вперёд ей дают не только стремление и упорство, но и те люди, которые свято ждут её, верят всем своим пылающим огнём сердцем, — это их тепло греет её изнутри, заставляя чувствовать себя живой.

— Хорошо…

Люси просыпается с первыми лучами солнца, слабо пробивающимися сквозь густой лес на горизонте, хотя она и не спала, долго думала, забывшись крепким сном лишь под самое утро. Адриана вяло перебирается с пола на кровать, садясь у ног хозяйки, выгибает дугой спину, для себя отмечая, что нигде не спится так сладко и надёжно, как дома. Хартфилия с тайной радостью, спрятанной глубоко в душе, рада, что так глупо повелась на, без сомнения, сладкие речи Драгнила, потому что никакой Адрианы в городе не было, — та терпеливо ждала её на лесной дороге, и лишь спустя долгие и напряжённые полчаса бросилась искать. Нацу только отвёл взгляд в сторону, будто был ни при чём, но Адриана не сердилась на него вовсе, посмотрела даже с какой-то благодарностью. И тихо, не мешая им, устроилась около камина, спокойно, за долгое время скитаний, закрывая глаза, заранее зная и чувствуя, что ничего страшного не произойдёт.

Хартфилия в недоумении оглядывается, потирая сонные глаза, но хозяина дома нет, а его половина кровати уже давно остыла, потеряв его тепло. Хартфилия не верит, что тот так просто позабыл, что она здесь, — должно быть стряслось что-то в гильдии или он просто решил перед её уходом навестить Венди, дабы позже рассказать ей. Но Люси не ждёт его, считая, что и так слишком задержалась, быстро надевая куртку, хотя ей, несомненно, хотелось бы ещё раз, перед долгим расставанием, обнять его, ещё раз глубоко вдохнуть родной запах, надолго запечатляя на его щеках свои горячие поцелуи. Хотелось бы сказать, что она любит его, впервые, так просто и искренне, попросить присмотреть за Венди, опять пообещать вернуться спустя годы, к нему, к ним. Но здесь никого кроме них двоих, и Адриана с тоской оглядывается на помятую кровать, покорно следуя за Люси, уходящей прочь отсюда, но без сожаления. Хартфилия была рада провести эту ночь в объятиях любимого человека, так по-детски смешно и наивно утыкаясь ему носом в шею, собственнически обнимая, закидывая ногу и руки, чтобы только каждой частичкой своего тела ощущать и запоминать это тепло, чувство защищённости и спокойствия.

— Не оставишь им хотя бы записку? — уже на пристани около их корабля, плывущего прямо в Харгеон, останавливается Адриана, тоскливо оборачиваясь, ожидая, что вот-вот среди редкой толпы она увидит знакомые лица. Адриану тревожит хладнокровие Люси, её, казалось, безразличие, ведь она ни разу не обернулась, будто и не хотела видеть этот город, эти посеревшие после короткого дождя крыши. Но нет; Адриана любит свою хозяйку и ценит, разделяет все её действия и взгляды, порой казавшиеся слишком грубыми, эгоистичными, но это делается не просто так. Адриана готова следовать за Люси даже на край земли, но уходить так, как и в тот раз, сея за собой лишь боль и горечь, она больше не хотела и не могла. Люси была настроена решительно — ни разу не сбавила шаг, и её уверенность читалась в её глазах, такого тёплого, почти позабытого Адрианой оттенка. Адриана не хочет уходить молча, не оставляя после себя даже следов на влажном песке, но сделать ничего не может; Люси на мгновение замирает и, обернувшись, с досадой бросает короткое: