Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог

В 1962 году в труппу пришла удивительная, необыкновенно энергичная и светлая Елена Миллиоти. Еще студенткой она сыграла в знаменитом ночном спектакле «Вечно живые» 15 апреля 1956 года, потом работала во МХАТ, но все же ушла в «Современник» — туда, где, по мнению всей тогдашней Москвы, билось живое сердце театра. Через много лет я спросила у нее — мы беседовали в репетиционном зале «Современника» на Чистопрудном бульваре, 19, — о непоставленной пьесе Ефремова, вообще о его трагедии.

Черникова: Есть вещи, не отраженные в мемуарах и вообще нигде. В 1962 году Олег Николаевич пережил удар, касавшийся именно его взаимоотношений с труппой. Он написал трагедию и хотел ставить, но труппа не справилась.

Миллиоти: Я первый раз слышу, чтобы Олег сам написал… Не знаю, где это было. Какую трагедию он ставил, чтобы труппа не знала? Я в ней была, извините. Кто играл, интересно? Что это за записи такие? Это вообще, вам бы любой сейчас сказал, и Галя Волчек сказала бы, что этого не было. Я не знаю, кто фальсифицировал или кто это придумал. Такого не было, чтобы мы в труппе не знали, что Олег писал! И чтобы он не прочел на труппе! У нас было принято читать на труппе любую пьесу, обсуждать ее и говорить, что в ней хорошего, что плохого. Потом голосовать за то, чтоб принять ее к постановке. После этого только репетировать. Значит, он это делал подпольно… Может быть, он где-то подпольно написал, кого-то подпольно привлек и стал репетировать. Труппа этого не знала. Вы сейчас говорите вещи, которые… нонсенс для меня. Я совершенно уверена, что… ну кого еще из труппы взять… Витю Тульчинского, Володю Суворова… они вам скажут, что этого не было. Что Олег Николаевич сам написал… Олег Николаевич никогда не писал ничего сам! Нет, вы знаете, это настолько… неправда!.. В труппе был мой муж Фролов, я была, моя подруга Галя Соколова — мы бы знали. Да ни у кого бы рука не поднялась… как сказать… не выпустить то, что сделал Олег. Да вы что!

Черникова: Есть еще один, можно сказать, свидетель, хотя в событиях 1962 года он не участвовал.

Миллиоти: Кто?

Черникова: Анхель Гутьеррес, режиссер, друг Олега Николаевича.

Миллиоти: Как жалко, что Алла Покровская умерла!

Черникова: Я, к сожалению, не успела с ней поговорить…

Миллиоти: Да, Алла была моя подруга, мы учились вместе. Она, конечно, знала бы. Может быть, у него тайна была… И о чем была трагедия?

Черникова: Я и хотела у вас выяснить. Незадолго до кончины он был в Мадриде у Гутьерреса, они близко дружили. Анхель, бывая в Москве, останавливался у Ефремова дома. И в беседе с ним Олег Николаевич вспоминал свою недопоставленную пьесу как трагедию жизни. Он со школы пытался быть писателем: стихи, проза, пьеса. В дневнике есть и задания самому себе: написать рассказ, дописать пьесу.

Миллиоти: Мы никогда не говорили об этом, я первый раз от вас это слышу. С кем он мог репетировать? Может быть, Кваша… Но Квашонок проболтался бы Гале Волчек. Однозначно! Они так крепко дружили, что если знал он и не знала Галя — этого не могло быть.

Черникова: У него были режиссерские записи. Дневник: кто зажат, почему, как поправить…

* * *

Снова дневник: «20/IX—63. Начался новый сезон 1963–64 гг.

Начался смутно. Выпустили заново „Без креста“. Ушаков не разрешил играть. Я позвонил в Ц. К. — разрешили сыграть один раз. На спектакле был Л. Ф. Ильичев, и на следующий день было совещание у него в Ц. К. Об этом напишу специально. Сейчас пишу, чтобы затравить ведение дневника, т. к. в прошлом сезоне он не получился».

Дневник не получился и в новом сезоне. Следующий блокнот — попытка уже 1965 года, июнь 2–5, Ленинград, уже поставлен «Сирано де Бержерак» в переводе Юрия Айхенвальда. Уже проникает в душу истина, что О. Н. и есть Сирано. А ситуация у него в 1964-м и 1965-м уже гамлетовской силы: быть или не быть в этом театре вообще?

«Дневник гастролей» 1965 года содержит профессиональные соображения: вводы для гастролей. Имена. Смысл искусства. Но — первые листы вырезаны. И вырезанность острым — возможно, ножницами — говорит, что Ефремов всегда писал этот дневник для условного читателя, коим сегодня оказалась я. Что он вырезал из последнего своего дневника, можно только догадываться.

В те же годы Ефремов много играет в кино. Его роли — одна другой звезднее, взмывают выше и выше, как ступени. Притом в совершенно разных жанрах: эпопея («Война и мир», 1965), комедия («Берегись автомобиля», 1966), кино для детей («Айболит-66», 1967). Каждый фильм зрители встречают с восторгом. К «Трем тополям на Плющихе» (1968) обожание достигнет всенародного уровня, окурит фимиамом, поднимет его на высоту символа.