Олег Ефремов. Человек-театр. Роман-диалог

Маркс ошибся; у человека значительно больше желаний, чем аппетит. Ленин таял при слове Маркс. Сталин таял при слове Ленин. Россия растаяла в девяностых при слове деньги. Ефремов ни от чего не таял, кроме театра. Но это много, как говорит героиня Галины Волчек в фильме «Строится мост». Волшебная, неземная сценка, скорей пересмотрите. Там, на теплоходике…

Дон Кихот на Новодевичьем

При слове девяностые все равно ярко вспыхивает легендированный экран, и там у каждого свое. Из числа совестливых людей, околдованных русской культурой, мало кто выжил. В 1993 году, 26 июля, не стало Владимира Лакшина — ему было всего 60 лет. Преемником его на посту председателя Чеховской комиссии РАН стал Олег Ефремов.

Вдова Лакшина рассказала мне о своем чудесном воспоминании. Она никак не ожидала, что О. Н. — нежный. Летели в Таганрог по чеховским делам на самолете, почему-то военном, и Олег Николаевич окружил ее необъятной, неслыханной заботой, и Светлана Николаевна удивилась этой нежностью так сильно, что по сей день вспоминает ее как чудо — почему? Имидж все-таки страшный зверь.

1 октября 1993 года в Камергерском переулке был открыт магазин «Чай, кофе и другие колониальные товары». Это название Ефремов взял из семейной истории Чеховых. Он мечтал превратить свой переулок в живой — тут большими буквами — ЖИВОЙ чеховский, мхатовский уголок Москвы, видел там и вишневый сад у входа в театр, и магазин, и аллею для променада и другие — чуть не сказала декорации — нет, ожившие слова и чувства. Для ощущения.

Сейчас в начале Камергерского, давно ставшего прогулочной зоной Москвы, можно видеть зеленоватый памятник Станиславскому и Немировичу-Данченко на высоком постаменте из серого финского гранита. Открыт осенью 2014 года. Скульптор и архитектор Алексей Морозов. Двухфигурная бронзовая композиция. Подставка под Немировичем приподнята, чтобы рост у основателей был примерно одинаков. Они смотрят в сторону Газетного переулка, а пяти-семи метрах от памятника у них микроскверик: лавочки, зеленые насаждения (не вишни) и цитаты из Пушкина, выбитые или, может, вырезанные на бетонных столбах. Идешь мимо МХТ — видишь вполне посещаемые кафешки, ресторан «ЧеховЪ» при театре, первый в череде. То есть из мечты Ефремова о чеховском сегменте города некая часть реализована. А главное — Художественный театр имеет там свою историческую прописку. Там же, в ряду зданий, исторически вписанных в театральный комплекс, есть Музей МХАТ, единственный в мире музей одного театра. Он открылся 29 апреля 1922 года — на девять месяцев старше СССР. Официальное открытие было позже, в 1923-м, но в год создания СССР чуткий Станиславский объявил артистам труппы, что надо собирать документы. Теперь там есть всё.

Даже если вы никогда не были в театре, пройдите по Камергерскому, остановите взор на витринах театра, а потом на козырьке подъезда и надписи под ним Музей МХАТ. Пусть встрепенется мысль, пусть забьется ваше живое сердце. В музее собраны свидетельства о великих, страстных сердцах, уже переставших биться. Но их обладатели знали благодаря чуду преображения купца в режиссера, что такое творчество. Вопрос о праве человека на творчество по сей час не решен в конфессиональной догматике: самая острая тема на свете — и самая недискуссионная. Каковы права человека и есть ли они? (Разумеется, профаны уверены, что вопрос решен, а творчество это такое, ну кайф, ну удовольствие!)

Человек Ефремов вымечтал маленький магазин с названием, отсылающим прохожего, даже самого невежественного, к магазину Павла Егоровича Чехова в Таганроге. Это реперная точка. В магазине отца мальчишка Чехов познавал жизнь изнутри. Познал уж — и поехал учиться на врача; специализация — гинеколог.

Сосредоточьтесь: магазин открывается 1 октября 1993 года. Это день рождения Ефремова, его друзья по сию пору собираются 1 октября и разговаривают, вспоминают. Но в тот день того года Белый дом на Краснопресненской набережной уже обнесен блестящей, ненадеванной колючей проволокой. До его расстрела остается три дня. Тогда я ходила вокруг дома, разглядывая мизансцену, и понимала, что по-хорошему уже не договорятся. Мне лично уже было понятно, что на днях закончится и моя политическая журналистика. Я была в те годы парламентским корреспондентом, аккредитованным при Верховном Совете, с удостоверением пресс-центра. Все дни после указа Президента Российской Федерации № 1400 я провела на работе. Когда здание Верховного Совета обнесли колючкой, мое парламентское удостоверение стало сбоить. Пройти сквозь оцепление было сначала трудно, потом невозможно, а 3 и 4 октября — смертельно опасно.