Олени

Олень с полным пренебрежением отнесся к этой похвале и, повернувшись к имуществу Мак-Легана, смотрел на него, раздумывая, очевидно, какой ущерб можно еще нанести ему.

На глаза ему попалась жестянка с патокой, лежавшая на том же месте, куда он швырнул ее. Олень бросился к ней и, несмотря на крик Мак-Легана, так хватил ее копытом, что пробил огромную дыру, откуда тотчас же забулькала желтовато-коричневая густая масса. Олень с изумлением смотрел на странное явление и затем с пренебрежением ткнул жестянку одним из своих рогов. Вероятно, он сильно нажал ее, так как один из вилообразных отростков прошел насквозь через стенки жестянки. Поспешно подняв вверх голову, олень попытался подбросить ее в воздух.

Но, к великому его удивлению, жестянка не тронулась с места, зато густое и липкое содержимое ее хлынуло из нее потоком, окатив оленю всю морду.

С негодованием затряс олень рогами, но патока от этого стала течь еще обильнее, заливая всю шею и раненый бок.

Олень склонил рога к земле и ударил жестянку задним копытом, пробуя сбить ее. Но попытка эта кончилась полной неудачей, и он с бешенством принялся рыть землю копытами и бить ее рогами, а патока тем временем продолжала литься из жестянки и покрыла густым слоем листья, стебли и землю. Но и этот способ не привел оленя к желанной цели, и он, подняв вверх голову, оглянулся кругом с растерянным видом, как бы впервые теряя веру в собственное свое могущество и силу.

Мак-Леган взвизгивал от восторга. Уцепившись крепко руками и ногами за ветку, чтобы не упасть, он покатывался со смеху. Когда звуки этого смеха донеслись до ушей оленя, он подошел к дереву и взглянул вверх.

— Проваливай ты скорее! — крикнул Мак-Леган. — Ты уморишь меня от смеха!

Глаза оленя сверкнули, и он сердито потряс рогами. Не успел от тряхнуть ими, как жестянка, теперь уже пустая, глухо стукнулась об его рог. Огонь в глазах оленя сразу погас и он судорожна метнулся в сторону. Жестянка опять ударилась о рог. Олень метнулся снова и с бешенством потряс головой. Жестянка застучала громче.

Мужество доблестного борца, которого не могли устрашить ни соперник, ни пантера, ни даже человек, сразу испарилось, как вода. В паническом ужасе бросился он в кусты. Жестянка продолжала стучать и по мере того, как она стучала, бег оленя становился все быстрее и безумнее.

Мак-Леган, смеясь до слез, спустился с дерева и занялся осмотром своих припасов. Не осталось ничего годного для употребления, за исключением топора.

— Спасибо и на том, что он не испортил топора, — сказал Мак-Леган. — Впрочем, я не был бы в претензии на него даже, если б он испортил топор. Больно уж занятное было представление, и стоило такой цены… Да и от пантеры он меня избавил…

ПОЕЗДКА НА СЕВЕРНЫХ ОЛЕНЯХ

Рассказ К. Гакман.

В темный, морозный вечер, в начале февраля, в дверь нашей хижины постучался эскимос Узилик.

Мы сидели в просторной жилой комнате вокруг очага, на котором пылали дрова, и толковали о том, придется ли нам прожить еще месяц в форте Михайловском[3] на Аляске.

Громко постучался Узилик; потом, подняв щеколду, с трудом приотворил обледеневшую дверь настолько, что мог просунуть в отверстие свою мохнатую голову, покрытую сверкающими сосульками. Фыркая и пыхтя, как морж под ударами гарпуна, стал он протискиваться, — с усилием протащил сквозь узкое отверстие свое широкое тело и очутился перед нами в свете пылающего очага.

Взоры всех обратились к нему, а Узилик, добродушно улыбаясь, обеими руками потирал себе бока. Потом, как всегда, отрывисто, он рассказал нам свои новости. Два ямщика с оленями и нартами[4], которых мы уже две недели ждали с нетерпением, прибыли, и на рассвете мы едем в порт Кларенс[5].

Мы стали расспрашивать Узилика об оленях, о том, в каком состоянии санки после долгого пути, но он ничего не хотел сказать нам; на все наши вопросы у него был один ответ: лукавое подмигивание маленьких черных глаз и покачивание головой.

Рано поутру вскочили мы с наших постелей из медвежьих шкур и принялись одеваться для поездки на оленях. Термометр показывал 32° ниже нуля, и бледное солнце на белом небе походило на большой стеклянный шар.

Мы выбрали самую теплую одежду, какая только у нас была, — сшитую из оленьих шкур шерстью внутрь, и надели непромокаемые сапоги из тюленьей кожи. Перчатки наши были сделаны из самого тяжелого оленьего меха; для защиты плеч, шеи и головы мы надели «совик». Это — меховой капор, пришитый к меховой же рубахе, шерстью наружу. Совик одевается поверх остальной одежды и стягивается у пояса крепкими кожаными ремнями. Так снарядились мы в дальний путь по снегам и льдам.

Выйдя из хижины, мы направились к санкам; едва успели мы занять свои места, олени уже мчались с холма, на котором мы только что стояли. Нужна была немалая ловкость, чтобы почти на ходу вскочить в санки и усесться на сиденьях.