Олени

Олени, провалившиеся почти до бедер в снежный сугроб, пришли в ярость, повернули и устремились на нас. Они растоптали бы нас на-смерть, если бы не находчивость Узилика. Видя угрожающую нам опасность, он бросился вперед, приподнял опрокинувшиеся санки и накрыл ими наши головы и плечи; в снегу, под санками нас не было видно.

Мы слышали стук копыт «Дяди Бэна», ударяющихся о санки. Олень раскапывал снег, стараясь добраться до нас, но мы крепко цеплялись за ремни и удержали над собой санки; не будь этого, он одним ударом своих рогов отбросил бы их, и мы, совершенно беспомощные, очутились бы в его власти.

Впервые мы видели, каков олень, когда им овладевают гнев и ярость. Убедившись, что до нас ему не добраться, «Дядя Бэн» бросился на Узилика. Мы слышали, как эскимос, преследуемый ревущим оленем, бегал вокруг санок, вскакивал на них и снова соскакивал, громко кричал на оленя и бил его.

Мы правели под санями неприятные полчаса, прислушиваясь, как удары копыт подобно граду сыпались на обледеневшие доски. Внезапно этот стук прекратился: олени нашли пласт оленьего моха. В тот же миг они бросились разрывать снег, спеша добраться до вкусного моха; мы были забыты.

Амалик и Узилик сняли сани с наших голов, раскопали вокруг нас снег, подняли и поставили нас на ноги. Олени, насытившись, успокоились, и Амалик и Узилик снова запрягли их в санки.

После четырех часов езды мы увидали вдали строения станции Итон, откуда нам прислали оленей. Как только олени почуяли знакомое им жилье, они ускорили свой бег, и мы доехали до станции прежде, чем стемнело. Мы выкарабкались из саней с чувством глубокого облегчения: долгое и опасное путешествие было окончено.

Все население станции выбежало встречать и радостно приветствовало нас.

Мы описывали свои злоключения и удивлялись ярости и неукротимости наших оленей, а один из служащих станции рассказал нам, до чего доходит ярость и неукротимость этих животных, когда их потянет к Северному ледовитому океану.

Вот его рассказ.

На далеких северных равнинах, милях в ста от моря, посреди лапландской деревни, молодой северный олень подымает свою широкую морду к северу, откуда дует ветер и устремляет неподвижный взор в беспредельное пространство; пока он так стоит, можно сосчитать до ста. С этой минуты оленем овладевает беспокойство, но пока он еще одинок.

На следующий день в стаде уже с дюжину оленей перестают щипать мох и подымают голову, вдыхая ветер. Когда лопари замечают это, тревога в становище растет с каждым днем.

По временам все стадо молодых оленей замирает на месте и с широко раскрытыми ноздрями, тяжело дыша, пристально всматривается в даль; потом начинает беспокойно толпиться и бить копытами по мягкой почве. Они перестают повиноваться человеку, и трудно запрячь их в легкие санки.

Дни идут. Лопари с возрастающей бдительностью стерегут оленей, хорошо зная, что случится рано или поздно. И, наконец, в сумеречном свете северного дня огромное стадо начинает двигаться. Порыв охватывает всех одновременно и неудержимо, все головы направлены в одну сторону.

Они движутся сначала медленно, продолжая обрывать там и сям кустики моха, растущего всюду в изобилии. Скоро медленный шаг переходит в рысь; стадо скрывается, а лопари спешат собрать последнее неуложенное имущество.

Все огромное стадо разом меняет рысь на галоп — на головокружительную скачку; отдаленный топот дружного бега слышен в становище в течение нескольких минут — олени бегут к полярному морю напиться соленой воды. Лопари идут за ними следом, с трудом таща нагруженные сани по широкой тропе, протоптанной тысячами бегущих животных.

Проходит день в пути; море еще далеко и протоптанная оленями дорога еще широка. На следующий день она становится уже; на ней появляются пятна крови; вдали, среди неизмеримой равнины, зоркий глаз лопарей различает прямо впереди себя темный, неподвижный предмет, и еще такой же, а там еще.

Бег оленей становится все более бешеным, все более диким по мере того, как обезумевшие животные приближаются к морю. Ослабевшие олени падают на землю и гибнут под ногами своих товарищей. Тысячи острых копыт бьют и режут шкуру, мясо, кости.

Все быстрее и ужаснее бег; олени мчатся вперед не замечая павших, забыв о пище, о питье, обо всем, кроме соленой воды впереди. Когда нее, наконец, лопари приходят на взморье, их олени снова мирно пасутся, они снова становятся ручными и послушными, снова готовы тащить сани, куда бы их ни заставили итти.

В это время олень должен вволю, с наслаждением напиться морской воды; если ему помешают, он погибнет. Ни человек, ни зверь не смеют встать между ним и океаном на его прямом, как стрела, тянущемся на сотни миль пути.

ПО СЛЕДАМ ОЛЕНЯ ПЕСЧАНОГО ХОЛМА

Рассказ Сэтона Томпсона

I.

Первая встреча

Был жаркий солнечный день. Ян бродил, охотясь за птицами, по бесконечным рощам и просекам пустынного «Песчаного Холма» близ Кербери. Вода в часто встречавшихся болотных прудах сильно нагрелась от солнца, и Ян, миновав их, пошел к «Ключу Следа», где только и можно было найти прохладное питье.