Олений завет

Коля посмотрел по сторонам: ему в затылок снова дышало удручающее одиночество. Ни оленей, ни вежи за спиной. Все исчезло, словно дым после жаркого колдовского костра. Лишь запущенная в карман рука сжимала необычный подарок. В голове промелькнула мысль о его полнейшей пустяковости. Но в этой безделушке было столько тепла, сколько ни в одном блестящем конверте с гладкими купюрами.

И что оставалось теперь? У острова имелся собственный хитроумный план развития событий. Тут тебе никаких правил и принципов. Броди себе по чаще – и может, на кого наткнешься. Как никогда, Коле хотелось посмотреть в глаза своему осунувшемуся старику и рассказать про прекрасные волны северного сияния, уносящие полные любви и сострадания души в океан умиротворения и силы, про найденное стадо оленей и про поражающую даже самые алчные сердца совесть.

Коля будто собрал разлетевшиеся по чаще осколки его разбившейся радости. И сейчас, держа в ладонях эти мелкие кусочки, пытался их соединить и вручить владельцу. Однако одной части еще не хватало. «Он совсем рядом, – пронеслись в голове слова шамана. – Эта пропащая душа заперта в ведьмином подвале».

Коля нервно мял пальцами олений рог в кармане, распутывая в голове тесно переплетенные паутинки мыслей. Неосознанно он чуть не разломал подарок пополам – острый конец тут же распорол указательный палец.

Помянув нечистого, Коля выдернул руку на холодный свет небесного ночника и уставился на набухающую каплю крови. Ну и пошло-поехало: одна за другой алые частицы бросались к земле, словно вода из плохо завинченного крана. Они проникали сквозь кожу Могильного острова, становясь его частью. Потом из пальца хлынула струя, вызвав чувство легкой паники. Коля судорожно пытался залатать пробоину в своем прохудившемся сосуде.

Он увидел длинные вены земли, убегающие к корням замерзающих деревьев, по которым сияющим серебром утекала прочь попадающая в них человеческая кровь. Потоки питали стволы недвижимой стражи и мелкими крапинками просачивались сквозь пористые листья, образуя между уставшими кронами густой туман до самой земли.

На полупрозрачном полотне, будто в фильме, Коля увидел самого себя лет пяти во дворе бабушкиного дома, с игрушками в руках. Как ни странно, он вспомнил, как, будучи совсем маленьким, прятался в потрепанной старой палатке дедушки. В нее мальчонка тащил абсолютно все, даже яркие книжки со сказками. Он раскладывал по углам свое добро и довольствовался имеющимися сокровищами.

– Ну-у-у! У вас здесь откровенный бардак, молодой человек! – восклицала Анна, заглядывая внутрь.

– Бабушка, я в укрытии! Не выдавай меня, а то придет Катька и отберет все!

– Ай-ай-ай! Нельзя быть таким жадным, дорогой мой! Она поиграть с тобой хотела.

– Нет! Она хотела книжки мои отобрать!

– Так она даже читать еще не умеет, Коленька!

– Ей картинки понравились, ба! – Мальчик надул щеки и занавесил перед носом у Анны вход в тайное убежище.

Вдруг туман посреди Могильного острова рассеялся, явив застывшему взгляду ту самую палатку, которую так неаккуратно хранил со времен былой юности на своем чердаке Георгий и которую случайно где-то посеял, как и когда-то нашел. Она стояла посреди бурелома, такая же, как и восемнадцать с лишним лет назад. Настоящая.

Коля без лишних колебаний занырнул в знакомое укрытие детских воспоминаний и очутился в необъятном темном пространстве. Запнувшись обо что-то большое, рухнул на колени и приземлился руками в какую-то холодную жижу. В нос ударила отвратная вонь. В желудке тотчас же сработала аварийка, но без дальнейшей эвакуации. У левого уха раздался протяжный стон.

– Кто здесь? – в растерянности произнес Коля.

В ответ – тишина. Глаза еще не успели привыкнуть к мраку, чтобы уловить хотя бы малейшие очертания окружающего. Однако уши сумели распознать тяжелое прерывистое дыхание неподалеку. Коля медленно пополз на звук.

– Эй… – сорвалось с его губ.

Коля наткнулся на чьи-то раскинутые ноги в больших сапогах. Вскоре, прощупав неподвижное тело, он сообразил, что это был еле живой мужчина со связанными руками.

– Дядь Вась, это вы?

И снова молчание. Коля не сомневался, что перед ним именно Василий. Поначалу он пытался освободить его запястья, но толстые жгуты слишком туго переплелись в непослушном узле. После череды неудачных попыток Коля вспомнил про олений рог в кармане. Его рассеченный палец, только-только оправившийся, откликнулся на эту мысль ноющей болью.