Олигархический транзит

Неприятная история вышла с Грибачом. Шок у парня прошёл довольно быстро, своей виной он тоже не шибко мучился. Валентин был из гладких и сытых «папенькиных сынков» (отец у него, говорили, занимал денежное место в большом порту), умел — к кому втереться в доверие, кому оказать покровительство, а в общем — ладить со всеми подряд. Когда его повели в каюту, он ещё немного нервничал, не зная, чего ждать, но там по-свойски разговорился с одним из конвоиров, признав в нем «земляка», и в конце концов сохранил за собой аудиоплеер, с которым никогда не расставался. Кстати, в первую же свою ночную вахту в этом рейсе он получил суровый нагоняй от Акимова, пришедшего сменять его на мостике и увидевшего торчащие у второго помощника в ушах провода.

Вернувшись, как и другие, в столовую с постелью, Грибач шустро развернул её в «красном уголке» на единственном диване, спугнув сидевшую с краю робкую Нину Васильевну, улёгся в ботинках поверх простыни и воткнул себе наушники.

— Вы бы всё-таки уступили диван женщине, — негромко сказал Акимов, смущённо кашлянув в кулак. Здесь он оставался начальником, но ему не хотелось взвинчивать общую нервозную атмосферу и ухудшать и без того неважные отношения со вторым помощником.

— Что вы, что вы! — Буфетчица только замахала на Акимова руками.

Грибач делал вид, что не слышит, устремил пустой взгляд в переборку и покачивал ногой, должно быть — в такт музыке, а когда старпом настойчивее повторил свою просьбу и тронул его за плечо, вдруг повернулся и прямо в лицо ему заорал:

— Ты что пиз...шь, б..! Мы из-за тебя тут торчим! Ещё поучает, сука.

Он уже адаптировался к новой ситуации и брал от неё, как всегда, по максимуму, — таким любой режим нипочём.

Акимов даже не успел собраться для ответа. Маленький лысый моторист, который вообще никогда ни во что не вмешивался и подавал голос разве только за шахматной доской, внезапно ухватил матрас Грибача за углы, и тот в одно мгновение оказался на палубе.

— Вонять тут будет, дерьмо, — пробормотал при этом Симкин. Похоже, в этом тихом человеке давно что-то копилось против холеного наглого штурмана.

Разъярённый Грибач — куда выше и массивнее моториста, с хорошо накачанным торсом — вскочил со сжатыми кулаками, но рядом с Симкиным в это время уже встал Чернец. Второй помощник растерянно оглянулся, ища поддержки. Надсмотрщики никак не реагировали, они не имели указания вмешиваться во внутренние конфликты команды. Матрос Жабин, с которым он любил перемывать на вахте косточки старпому, весь в синяках и кровоподтёках, даже не шелохнулся. А толстый Бородин, шумно дыша и поминутно хватаясь рукой за сердце, добил приятеля окончательно:

— Валя, не возникай, и без тебя тошно.

Грибач убрался со своим матрасом под иллюминаторы, изрыгая невнятные угрозы сразу по всем адресам.

Между тем Ругинис притащил и поставил за переборкой возле посудной мойки Степы большой оцинкованный бак, определённый Киржаком в качестве общего отхожего места. Нормальный туалет располагался сразу по выходе из столовой в коридоре; ещё один находился на корме, возле двери камбуза. Однако выводить по нужде людей из столовой захватчики сочли, вероятно, слишком хлопотным и опасным — проще было большую часть суток держать обе двери на замке, приставив к ним и к выходившим на палубу иллюминаторам по часовому. В этом не ощущалось умышленного надругательства или желания унизить, подход был исключительно прагматичным; больше того, тюремщики имели основания считать моряков в какой-то мере облагодетельствованными: параша стояла всё-таки в отдельной выгородке, и рядом был кран с холодной и горячей водой. Такого комфорта, пошутил Киржак, не найти ни в одной тюремной камере на бескрайних просторах СНГ.

Акимов больше всего переживал за Светлану. Ему казалось, что попытки насилия над ней со стороны бандитов рано или поздно неизбежны, и он заранее хотел их предотвратить. Конечно, если это произойдёт на его глазах, он не останется в стороне, но будет, скорее всего, убит, что едва ли облегчит её участь. К тому же не в его силах всегда быть рядом. Хотелось изобрести что-то такое, что выведет её за пределы посягательств и сделает неприкосновенной. Объявить своей женой? Едва ли это остановит отморозков, скорее уж привлечёт внимание. Да и Светлана никогда не согласится на такое.

На досмотр каюты её повели последней, она встретила тревожный взгляд Акимова и слегка кивнула. Шедший за ней бандит, показалось старпому, осклабился. Минут десять прошли для Акимова в тягостном ожидании. Вернулась Света с вещами, с ворохом тряпок и всё в том же махровом халате — не захотела переодеваться под взорами конвоиров. Сидела в углу столовой позади обеденного стола на свернутом в рулон матрасе, задумчиво кусала губы.

— Идите переоденьтесь в буфетной, я подежурю у двери, — предложил Акимов, когда стражники отошли подальше.

— И что, никто не войдёт?

— Пока я цел — никто.