Олимпионик из Ольвии

После тренировки, продолжавшейся до полудня, был объявлен перерыв на обед. Все, атлеты, педотрибы и сопровождающие, потянулись к небольшому домику, стоявшему несколько в сторонке от остальных. Там два служителя гимнасия выдавали подходившим обеды, завёрнутые в фиговые листья. Порции состояли из ломтя хлеба, куска сыра, нескольких оливок, фиников и большой сочной груши. Обедали под открытым небом, где кто пристроится. Феоклу с Тимоном нашлось место в тени большого платана.

За обедом Тимон спросил Феокла:

— Это правда, что натирание тела оливковым маслом приносит атлету какую-то пользу? Тут все натираются. Один я был среди них, как белая ворона, не натёртый.

— Я сомневаюсь, что натирание что-то даёт, — ответил Феокл. — Мне кажется, что это скорее традиция. Кто-то когда-то натёрся маслом и удачно выступил на состязаниях. Вот все и решили, что главное в атлетике — натирание маслом. Это то же самое, что и состязания голышом. Ведь раньше все атлеты соревновались в набедренных повязках. Но когда на пятнадцатой Олимпиаде некий Орсипп потерял во время бега свою набедренную повязку, но пришёл к финишу первым, все решили, что этому способствовало отсутствие повязки. С тех пор обыкновенная случайность стала законом. И теперь в Олимпии все атлеты, юные и взрослые, состязаются только обнажёнными. Тебе тоже придётся обнажаться. Как, впрочем, и мне, твоему педотрибу.

— Ну, раздевание бегунов ещё можно понять, — сказал Тимон. — А педотрибам-то зачем раздеваться?

— О! Тут уже совсем другая история! И к тому же занятная.

— Расскажи, дядюшка Феокл! — попросил Тимон.

— Ладно, слушай. Был как-то такой любопытный случай с некоей Ференикой с острова Родос[185]. На какой именно Олимпиаде это было — запамятовал, врать не буду. Так вот, эта Ференика, не доверяя педотрибам и зная все тонкости кулачного боя, поскольку вся её родня увлекалась этим видом агонистики[186], взялась сама готовить к Играм своего сына Пейседора — кулачного бойца. Представляешь? Женщина, притом пожилая, и тренирует кулачного бойца! Но ей мало было тренировать, хотелось видеть, как сын будет выступать на Играх. Для этого она оделась в мужское платье, прошла на стадиум, где и затерялась в толпе педотрибов. И что ты думаешь? Её Пейседор стал олимпиоником! И эта самая Ференика, чтобы тут же поздравить сына и расцеловать его, забыв об опасности, ринулась к нему, но зацепилась за что-то одеждой, и все, кто был на стадиуме, увидели, что это женщина. А женщинам и раньше запрещалось, и сейчас категорически запрещается присутствовать на Играх под страхом смерти. Понятное дело, что Ференику по приказу элланодиков тут же схватили рабдухи[187], чтобы немедленно казнить — сбросить со скалы в глубокую пропасть. Но тут выяснилось, что у этой Ференики не только сын-олимпионик, но олимпиониками в разное время были её отец, муж и брат. И весь стадиум встал на её защиту. Кончилось тем, что элланодики не посмели казнить такую женщину и пощадили её. Но зато после этого случая, благодаря Ференике, был введён закон, согласно которому вместе с выступающими атлетами должны раздеваться и их педотрибы. Ну... чтобы отличить женщину от мужчины. Да ещё во время выступлений их учеников педотрибы должны находиться за специальным заграждением. Такая вот история... Кстати, ещё о натирании! — спохватился Феокл. — Когда-то я тоже пробовал натираться оливковым маслом, но бегать от этого лучше не стал. И потому вскоре перестал это делать. И тебе не советую.

— Я тоже думаю, что это лишнее, — согласился Тимон.

— Как прошла тренировка? — поинтересовался Феокл. — Есть что-нибудь новенькое?

— Пока больше внимания гимнасийные педотрибы уделяют красоте бега. А в остальном... почти всё то же, что мы с тобой проделывали. Признаться, даже скучновато малость было.

— А что тут нового придумаешь? Всё давно придумано. Прежде всего, всё зависит от физических данных атлета. А они у тебя имеются. Тем не менее все задания и упражнения выполняй добросовестно и старательно. В противном случае элланодики имеют полное право не допустить тебя к участию в Играх. И в то же время не показывай всего, на что ты способен. Могут найтись завистники... Словом, держись в серединке. По полной будешь выкладываться на послеобеденных тренировках, когда мы будем заниматься вдвоём.

— Дядюшка Феокл, — выслушав наставления педотриба, отозвался Тимон, — есть новость.

— Давай её сюда.

— Матрий объявился. Сегодня утром его привёл отец. И знаешь, кого они наняли педотрибом?

— Нет. И кого же?

— Твоего давнего приятеля, Ксанфа.

— Вот как! Ну, что ж... Теперь мы будем с Ксанфом не просто приятели, а приятели-соперники. Кстати, а тебя Матрий видел?

— Видел. Я поприветствовал его, но он промолчал и даже виду не подал, что мы знакомы.

— Ну, и пусть... Делай и ты вид, что не знаешь его.