Он приехал в день поминовения

Он не произнес этих слов, и в слишком жарко натопленной конторке опять воцарилась тишина, дав звукам рояля затопить магазин. Жерардина опять несколько раз нетерпеливо посмотрела на потолок. Ей безумно хотелось, чтобы эта доводящая до отчаянья музыка наконец смолкла, но для этого нужно было дойти до лестничной клетки и крикнуть. К тому же разве здесь играют на рояле не в последний раз!

— Я полагаю, что для начала вы упрячете вашего кузена в тюрьму?

Что ей ответить? Нет. Этого можно легко избежать. Надо только спасти Колетту. Все, конечно, решат, что он ее любовник, но тетку все равно надо спасти. Жилю было стыдно. Он твердил про себя — и не лукавил, — что поступил бы точно так же, даже если бы они не обменялись поцелуем тогда в коридоре.

— Нужно что-то предпринять, тетя. Что — не знаю. Если бы, например…

Он заколебался. Ему показалось, что губы тетки растягиваются в сардонической усмешке.

— Я слушаю.

— Если бы вы все уехали за границу, я мог бы…

Некоторые слова он все еще произносил с трудом, в особенности слово «деньги». Денег у него было слишком много, свалились они на него внезапно, и пользовался он ими не без брезгливости.

Как бы, однако, они все упростили! Он даст тетке сколько она захочет. Пусть сегодня же ночью уезжает за границу и, оказавшись в безопасности, пришлет сюда письмо с признанием своей вины…

Жерардина прочла его мысли и язвительно бросила:

— Вы могли бы предложить мне известную сумму, не так ли?

Жиль кивнул. Он все еще надеялся. Но смотреть на нее не решался, чтобы не утратить мужества.

Чудовищное спокойствие тетки, ее неожиданное хладнокровие не только не возмущали его, а, напротив, пробуждали в нем еще большую жалость.

— Ну нет, милейший! — воинственно отпарировала Жерардина. — Я отказываюсь. Поступайте как знаете. Обвините своего кузена. Он будет опозорен, но для вас это не имеет значения, так ведь? Обвините меня. Только помните: от вас потребуют доказательств. А я буду защищаться.

Тетка поднялась, и Жилю показалось, что она стала еще выше.

— По-моему, мы все сказали друг другу…

Жерардина посмотрела на дверь. Она явно выпроваживала Жиля. Даже подала ему шляпу, которую он положил на стол. У нее хватило самообладания щелкнуть выключателем и зажечь в магазине свет, а когда Жиль очутился на тротуаре, он услышал, как тетка закладывает дверные засовы.

Ренке, ожидавший хозяина, зашагал рядом, но Жиль, словно не замечая его, не сказал ни слова, и, когда они добрались до особняка на набережной Урсулинок, бывший инспектор лишь приподнял шляпу и молча откланялся.

— Ее забрали? — с подобающей случаю миной осведомилась Алиса, подходя к мужу и целуя его.

Он посмотрел на жену, словно недоумевая. Ее присутствие почти удивляло его. Никогда еще он так остро не чувствовал, насколько она чужда ему.

— Что ты собираешься предпринять?

Жиль пожал плечами. Что он собирается предпринять? Она все равно не поймет

— Обедать не буду, — объявил он, заметив, что стол накрыт и прислуга несет супницу в столовую.

— Почему? Куда ты?

— Наверх.

— Да съешь же чего-нибудь, — неуверенно настаивала Алиса. — Хоть немножко супу. Или холодного мяса…

Жиль, не дослушав, направился к двери.

Около полуночи Алиса, ступая как можно тише, поднялась на третий этаж и прижалась ухом к дверям дядиной спальни. Она ничего не услышала. Попробовала заглянуть в замочную скважину, но увидела только край постели.

Тогда она робко постучала.

— Войдите, — ответил спокойный голос.

Жиль повернулся к ней без малейшего раздражения. В его поведении не было ничего необычного. Напротив, он выглядел на редкость невозмутимым. Перед ним, на бюро с цилиндрической крышкой, были разложены документы из сейфа и листы бумаги с пометками, сделанными его рукой.

— Чем ты тут занимаешься? Почему не ложишься?

В этот вечер между ними легла такая необъятная пропасть, что, казалось, отныне их уже ничто не сблизит. Они не ссорились. Вообще ничего не произошло. Жиль не мог упрекнуть Алису ни в чем, кроме того, что она — это она: посторонняя девушка, которая больше не пробуждает в нем даже вожделения и совершенно ему безразлична.

— Сказать, чтобы тебе принесли чашку бульона?

— Да.

Зачем выходить из себя? Он дождется, пока она уйдет. Потом продолжит начатую работу один, в комнате, где столько ночей, тоже один, провел его дядя.

Разве ему не пора привыкнуть к одиночеству? Колетта уедет. Она покинет город вместе с доктором Соваже, который в конце концов будет признан невиновным.

Когда отшумит вызванная Жилем буря, он станет подлинным наследником, подлинным преемником своего дяди, и вокруг него образуется та же пустота, что окружала Октава Мовуазена.

Алиса подошла, поцеловала его в лоб, и он ее не оттолкнул. Она погладила его по голове, и он промолчал, хотя счел этот жест вульгарным.

— Не лучше ли тебе отдохнуть?

Жиль покачал головой. Он должен кончить то, что начал. Завтра у него, пожалуй, уже не хватит решимости.

— Доброй ночи, Жиль! — покорно вздохнула Алиса.

— Доброй ночи!