Он сказал / Она сказала

Дежурный полицейский вынес пластиковый мешок. Кто-то из присяжных недовольно загудел, но утихомирился под строгим взглядом судьи.

– Как вы видите, они очень грязные, – заметила Кент. – С правой стороны, где пришита завязка, надрыв, будто кто-то очень сильно их дернул.

Она на стороне Бесс, решила я. Ей так же, как и мне, хочется услышать обвинительный приговор.

– Спасибо, сержант.

Фиона Прайс налетела на сержанта, как ястреб:

– Это дешевые брюки, они стоят буквально пару фунтов, их пачками продают на подобных фестивалях. Вы можете с уверенностью заявить, что надрыв появился не потому, что они изначально были бракованными или истерлись в процессе носки?

Кент намеренно затянула с ответом. Женщины сверлили друг друга глазами. Кент сдалась первой.

– Нет, – тихо сказала она.

Во время перекрестного допроса Прайс удалось опровергнуть каждый из некогда убедительных доводов обвинения. Действо походило на игру в бадминтон, когда игроки по очереди отбивают воланчик. Ясное дело, у присяжных закружилась голова; похоже, именно этого Фиона Прайс и добивалась. Я прикрыла глаза, вызвала в памяти лицо Джейми, склоненное над телом Бесс, и была вынуждена признать, что убеждена в том, что видела именно насилие, лишь по этой причине.

Кит нетерпеливо дожидался, когда станут допрашивать врача. «Нетерпеливо» – не то слово. Ему вообще не хотелось сидеть в суде. Лучше сказать, что этому моменту он уделял особое внимание. Я понимала почему. Здесь он обретал почву под ногами. До этих пор процесс представлял собой словесный поединок, однако теперь должны были предстать факты, полученные с помощью микроскопа.

– Тут дело в том, было согласие или нет, а не в том, чтобы идентифицировать насильника, – пояснила я, пока мы дожидались окончания обеденного перерыва. – Джейми признал, что был секс. Исследование в этом случае простая формальность, не больше.

Кит собрался ответить, но пристав громко заявил:

– Всем встать!

Мы подскочили на ноги, сгорая от нетерпения.

– Обвинение вызывает доктора Ирен Окенедо, – провозгласил Полглейз.

Доктор Ирен Окенедо ростом была около пяти футов, четыре дюйма из которых ей добавляла прическа из обернутых вокруг головы кос. На вид ей было лет двенадцать. У меня мелькнула крамольная мысль, что она натянула белый халат и взяла стетоскоп специально, чтобы убедить нас, что она и вправду врач. Мне хотелось, чтобы ее показания сослужили Бесс добрую службу; стыдно признавать, но я приду в ярость, если ее показания сыграют на руку защите.

Она присягнула на Библии. «Не знал, что среди врачей с полицейскими так много истинных христиан», – саркастично шепнул мне на ухо Кит. О себе она сказала, что работает врачом «Скорой помощи» и обучалась на курсах по оказанию поддержки и осмотру пострадавших после насилия, учрежденных в рамках проекта «Сапфир» по насильственным действиям сексуального характера. Низкий голос с уверенными интонациями придавал вес ее словам, заставляя забыть о детской внешности.

– Спасибо, доктор Окенедо, – кивнул Полглейз. – Вы увидели мисс Тейлор в полицейском участке Хелстона. Что вы можете о ней сказать?

– Касательно физического состояния – организм был обезвожен, пострадавшей требовалась пища, хотя в целом она была здорова, только выглядела уставшей, одежда у нее испачкалась, и под ногтями была грязь.

Я вспомнила, как Бесс руками впивалась в землю, и посмотрела на собственные чистые ногти. Интересно, можно ли под ними обнаружить частички Кита?

Полглейз нарочито сочувственно кивнул.

– А что с эмоциональным состоянием?

– Я бы сказала, у нее был посттравматический шок. Она замкнулась, отвечала односложно. Не соглашалась на осмотр.

– Спасибо, доктор Окенедо. На самом деле вы предвосхитили следующий вопрос. Полиция попросила вас осмотреть потерпевшую на предмет недавнего сексуального насилия. Расскажите о ваших выводах.

– Моя первостепенная задача – осмотреть жертву и оказать помощь. Я предложила обезболивающее и укол диазепама, она согласилась. Сперва я произвела внешний осмотр, взяла образцы для ДНК-исследования из полости рта, из-под ногтей и так далее. Пострадавшая держалась замкнуто, но помогала при обследовании. Единственной видимой травмой была ссадина на колене, еще я отметила царапины на ладонях.

Я посмотрела на присяжных: чувствовали они то же, что и я? Лишь индус покачал головой. Клуша вся превратилась в слух, будто смотрела очередную серию любимого сериала. Интересно, помнит ли она о том, как была молодой? У нее есть дочери?

– При сексе по обоюдному согласию, даже если это жаркий и страстный секс, женщина скорее всего сменит позу, если повредит колено. Скажите, эти ссадины могут появиться в результате того, что женщину удерживали против ее воли?

– По моему опыту, могут.

– Благодарю вас, доктор Окенедо. – Полглейз демонстративно перетасовал бумаги. Заскрипела ручка – помощник Фионы Прайс торопливо что-то записывал, судья тоже. Я бы все отдала, чтобы прочесть, что они там пишут.

– Вы приехали через четыре часа после изнасилования?

– Верно.