Она не умела стрелять

– Что за фантазии! Только не пытайтесь меня убедить, что вы меня пожалели и решили спасти. Не верю, вам от меня что-то надо. Или я не права?

Ксана разволновалась, покраснела, колечки ее волос воинственно разлетелись в стороны, глаза заблестели. Родион невольно ею залюбовался.

– Полковник, дай мне поговорить с ней наедине.

Гена вышел. Ксана, сложив руки на коленях, сидела напряженная, поглядывала исподлобья, будто снова собралась сбежать. Родион облокотился спиной о стену, расслабленно вытянул в тесной кухоньке затекшие ноги.

– Ты хочешь знать, зачем я так сильно рискую?

– Да, хочу. Я привыкла во всем видеть логику, здесь я вижу только абсурд. Зачем двум успешным людям рисковать из-за незнакомой женщины, которую обвиняют в убийстве? Или я чего-то не знаю?

– Хорошо, я объясню. Мы с тобой взрослые люди, и наши первые встречи были весьма приятными, я даже пригласил тебя в ресторан, помнишь?

– Да, помню. Видимо, вам было скучно, вы хотели развлечься, – Ксана улыбнулась ему натянутой улыбкой, глаза ее оставались настороженными.

Родион едва сдержался, чтобы не рассмеяться – как же она все правильно понимает!

– Совершенно верно, невыносимо скучно! Поэтому завтра я возвращаюсь в Москву. Навсегда. Ваш Крым у меня сидит в печенках вместе со всей его дикостью и природностью.

– Этому я могу поверить, – Ксана чуть расслабилась, – а я тут при чем?

– Ты произвела на меня впечатление и очень понравилась. Я никогда больше не вернусь в Крым, моя помощь тебе – оплата своеобразного долга, я ведь так и не угостил тебя обедом в «Княжей Втихе». А полковник в отставке Гена, который спит и видит, чтобы заняться оперативной работой, с удовольствием соберет твое алиби, эти данные будут подшиты к делу, обвинение снимут.

Глаза ее погасли, уголки губ опустились вниз.

– Все понятно, вы привыкли отдавать долги, это похвально.

– Не обижайся, Александра, это жизнь. Я с тобой откровенен. И мне действительно несложно тебе помочь. Не зря ведь мы тебя встретили на яйле. Значит, нужно самим довести это дело до конца. Мне, если честно, абсолютно не хочется, да и невыгодно объясняться с вашими оперативниками, где и как я тебя нашел, гораздо легче спрятать. Ну, что ты молчишь?

Ксана уныло смотрела в свою чашку, губы ее как-то по-детски скривились, словно она готова была заплакать.

– Да, Родион Михайлович, вы тоже произвели на меня впечатление, – она взяла себя в руки, выпрямилась, подняла голову. – Зовите своего полковника Гену. Я очень хочу вернуться к семье.

…Ксана рассказывала со всеми подробностями, Родион внимательно слушал, глядя в сторону, и неизвестно было, о чем он думал, Гена писал на диктофон. Получив, наконец, возможность спокойно вспомнить тот злополучный день, она говорила и о куме Светочке, и о санитарках в психбольнице. Рассказала про Зоечку и ее Бегемота, даже про коньяк, который пила в холодном дачном домике. Когда она сообщила, как вытерла свои отпечатки пальцев в Зоечкиной квартире, Гена одобрительно кивнул головой. Он стал спрашивать ее о сотрудниках, работе, коллегах из других изданий, она отвечала, вспоминала имена, адреса – где кто жил, с кем общался, в какие командировки ездил.

Скоро вопросов не осталось, повисло молчание, Ксана почувствовала себя утомленной. Родион встал, подошел к окну и остановился, засунув большие руки в карманы брюк. После всего услышанного у него резко упало настроение – слишком много произошло такого, что просто не укладывалось в голове. Ему не верилось, что эта слабая женщина смогла выдержать непосильную психическую нагрузку и не сломаться, даже ушла с камнем в руках и ошейником на израненной шее. Другого человека все эти неприятности лишили бы самообладания в первые же часы испытаний. Он ей остро позавидовал – откуда в этой ничем не выдающейся женщине столько силы? И снова засомневался в себе – а хватит ли ему мужества? Не зря ли он затеял это расследование? Надо было срочно что-то говорить, накатившая растерянность стала просто невыносимой. Родион повернулся к ней.

– Почему ты решила бежать, когда приехали оперативники? Ты это сделала намеренно?

– Нет, я была напугана и хотела выиграть время, о последствиях не подумала. Все это было слишком нелепым и неожиданным. Я журналист, мне нужны факты. То, что показали по телевизору, было подлогом.

– Ты кому-нибудь рассказывала об этом так подробно?

Она покачала головой.

– Нет, никому. Даже Зоечке про санитарок не сказала, посчитала несущественным. А сейчас думаю, что это важно – они могли меня запомнить. Только кто послушает санитарок?

– Послушают. У тебя есть враги?

Она пожала плечами.

– А зачем со мной враждовать?

В разговор вступил Гена, будто что-то вспомнил.

– Да, кстати, ты во сне звала какую-то Алисию. Это твоя родственница? Но про нее я от тебя ничего не услышал.

Ксана порозовела, отвела глаза.

– Да нет…

– Александра, если ты что-то скрываешь, это плохо. У тебя есть тайная подруга? – он стал наседать, требуя немедленного отчета.

Женщина еще больше покраснела, мужчинам показалось, что она вот-вот расплачется.